— К вашим услугам, госпожа Нотром, — поклонился Брим.
— С Киршем Валентином и нашим любезным хозяином Роганом Ла-Карном вы уже знакомы, — добавил Оргот.
— Да, адмирал, мы встречались, — не сдержал кривой усмешки Брим.
— Быть может, вы присядете, мистер Брим? — предложила Нотром, указав ему место рядом с собой и напротив Оргота.
Он сел, а Валентин с Ла-Карном заняли оставшиеся места.
Нотром сложила домиком свои длинные костлявые пальцы и заявила:
— Перейду прямо к делу. Завтра вы участвуете в гонках на чрезвычайно опасном, как говорят, аппарате. Это так?
— Да, завтра я лечу — но не считаю, что наши М-5 более опасны, чем любые другие гоночные аппараты, включая и ваши «Гантгейзеры».
— И все же они опасны, — настаивала Нотром.
— Да, наверное.
— А в прошлом году вы едва не погибли на состряпанном наспех корабле, который не следовало выпускать из стен «Шеррингтона» — ведь вероятность флаттера была очень высока. У нас имеется запись вашей беседы с Валерианом перед самым стартом. Вашей прозорливости можно позавидовать. Инженеры «Гантгейзера» и «Горн-Хоффа» тоже пришли к такому выводу, но лишь путем сложных расчетов.
— В нормальных условиях флаттер можно преодолеть, — заметил Брим, обходя скользкую тему своей «прозорливости».
— Пусть так — но это вопрос скорее морали, чем техники. То, что мы действительно хотели бы знать, — это мотивы, побуждающие вас идти на такой риск. Вы служите государству, которое на протяжении всей истории жестоко угнетало карескрийцев. А как ваши «друзья» вознаградили вас за проявленный на войне героизм?
Эти слова ударили Брима в грудь как метеор. Он не ожидал услышать ничего подобного. Хуже того — ему нечего было ответить. Нотром, не считая инсинуаций в адрес М-5, была абсолютно права. «Угнетение» — это еще очень мягкое определение того, что проделывала Империя с жителями Карескрийского сектора. И те душевные раны, что Брим получил лично, еще далеко не зарубцевались.
— Так как же, мистер Брим? — поторопила Нотром.
Брим потряс головой, отчаянно подыскивая какой-нибудь убедительный ответ — не отделываться же лозунгом из тех, что вбивали всем в голову во время войны. Он обвел глазами стол. Вот Гор-тон Роарн, воплощение беззастенчивого государственного террора. Вот Ханна Нотром, оголтелая лгунья и ханжа, известная всей галактике. Вот Хот Оргот, обманом строящий военные корабли в нарушение мирного договора. Вот Кирш Валентин, в котором нет ничего человеческого. И наконец, высокородный Роган Ла-Карн, бесхребетный прислужник Лиги, кретин, загубивший жизнь Марго Эффервик. Как выжидающе они смотрят на него, эти подонки цивилизации. Он мог бы возразить им патриотическими словесами — Вут свидетель, их достаточно придумано. Но он, как и эти люди, слишком хорошо знал, что это не правда. Потому-то они и пригласили его сюда! После промежутка, который показался ему целым метациклом, Брим перевел дыхание и ответил просто: