— Вы наверняка не москвичка, — сказал Дронго. — Откуда вы? Судя по вашему русскому, откуда-то с Волги?
— Может быть, — кивнула она. — Я не москвичка, вы правы.
— Вы замужем?
— Неужели это имеет отношение к нашей будущей встрече с Менартом?
— Нет. Но мне интересно. Вы ведь не аналитик, а оперативный работник. С вашим образом жизни трудно иметь семью.
— Вы решили испортить мне ужин?
— Я не хотел вас обидеть. А вы напрасно все воспринимаете таким образом. Просто я высказал свое предположение.
— Вы чувствуете себя победителем, если женщины так легко вам отдаются? — неожиданно спросила она.
— О чем вы? — не понял Дронго. — Неужели о Габриэлле?
— Мы все слышали, — коротко произнесла она, взглянув на него.
— Тогда вы ничего не поняли, — печально сказал Дронго, — у нас была не обычная постельная сцена. Эта женщина была, очевидно, влюблена в Шилковского, дружила с Хеелихом. Выполняя их указание, она приняла участие в переброске части архива их службы, который они сдали представителям КГБ. Вернувшись после задания, они обнаружили, что на их командиров кто-то напал. Долгие годы она считала, что это сделали ваши бывшие коллеги, Лариса, заплатив ее товарищам столь страшную цену за их верность союзническому долгу. Бутцман говорил мне, что она тогда замкнулась в себе. Ей удалось выйти замуж, переехать в Нюрнберг, у нее появилась семья. Но подсознательно она всегда помнила о том, что произошло. И когда сегодня я ей сообщил, что Шилковский выжил и он находится в Москве, она несколько оттаяла. Ей важно было поверить, что их не предали. Хотя она узнала от меня, что я все равно ищу предателя.
Она была столько лет зажата, столько лет никому и ничего не говорила. А тут появляется человек, которому она может все рассказать. И который ее понимает. Вот почему она была столь раскованна. Только на один час. Чтобы вернуть себе это состояние независимости и свободы. Она даже сказала мне, что я был первым ее мужчиной за последние десять лет. Кроме мужа, разумеется.
— Как трогательно, — сердито сказала Лариса. — Вы всегда выступаете в роли утешителя?
— Когда меня просят женщины. Это было совсем не то, что вы думаете, Лариса. Честное слово, совсем не то.
Она отодвинула тарелку с недоеденным салатом. Очевидно, она думала и о своей фигуре. Ведь бывшие спортсмены обычно склонны к полноте. Дронго, в свою очередь, тоже отодвинул тарелку.
— Надеюсь, вы меня поняли, — сказал он, — это было нужно. Может быть, не только ей, но и мне самому.
Он подозвал официанта и попросил принести счет, чтобы вписать его в стоимость своего номера. Официант принес счет в черной кожаной папке и положил рядом с ним ручку. Дронго расписался, добавив несколько марок на чай.