— Мы с вами выиграли вместе вот этого медвежонка, — и протянул игрушку женщине.
— Спасибо, — поблагодарила она, — позвольте вас познакомить. Это наш друг, помогающий сенатору Роудсу в его делах. Он юрист по профессии и хорошо знает местное законодательство. — И, чуть поколебавшись, добавила:
— И его зовут… — она мгновенно придумала какую-то несуществующую фамилию, — а это наш добрый друг, мистер Холт.
Дронго бросил быстрый взгляд на Сигрид и пожал протянутую руку.
— Я вас раньше не видел, — заметил Холт.
— Просто я не любитель бывать в столь шумных компаниях, — пробормотал Дронго. — И часто езжу в командировки.
— Понятно. А вы специализируетесь по гражданскому праву или международному?
— Скорее по международному, — чуть улыбнулся Дронго, и в этот момент Холта позвали. Извинившись, он отошел.
— Вы могли бы меня предупредить, — заметил Дронго. — Вы с ним лично знакомы?
— Почти нет. Мы познакомились только перед тем, как вылетели к вам. Он не знает, что я представляю его родное ведомство.
— Не уверен, что это правильно. В условиях нынешней России для успешных действий нужны скоординированные усилия, а у Холта наверняка здесь уже есть нужные связи и люди. Если наше расследование будет идти такими темпами, нам все равно придется обратиться к нему за помощью.
— Мы можем сделать это в крайнем случае.
— И все равно подобная постановка дела не правомерна, — упрямо закончил Дронго. — Я проверил: за нами следят сотрудники ФСБ. Мне не нравятся подобные совпадения, повторяющиеся слишком часто. Сначала смерть Элизабет, потом гибель Короткова, случившаяся сразу после визита в Москву сенатора Роудса. И, наконец, наблюдение за нашей машиной после визита в прокуратуру. Причем наблюдали не за машиной посла, как считал водитель. Наблюдали именно за нами. Я вышел из автомобиля, и двое сотрудников, ведущих наблюдение, последовали за мной.
— Вы думаете, в смерти Элизабет виноваты официальные органы?
— Пока ничего не думаю. Но что их внимание привлекли наши поиски, это очевидно. Похоже, мы недооценили нашего болтуна прокурора. Или нервного профессора. Хотя мне лично кажется, что это мог быть и Сарыбин.
— Тот самый следователь?
— Он помощник прокурора. Вы помните, как он у нас спросил: «А почему вас интересует это дело?» Он знал гораздо больше, чем его прокурор. Во всяком случае, смерть Короткова теперь уже не кажется столь загадочной. Вполне очевидно, что его просто убрали. Тогда понятно и поведение профессора. Это может быть либо от испуга, во что я лично не могу поверить, уж слишком он был отважным. Либо от нежелания скомпрометировать своего погибшего сотрудника.