В этот день утром Бернардо наконец получает конкретное задание. Его сотрудники должны начать активные действия по сигналу связного из Центра полковника службы безопасности Георгия Робеску. Последние часы правления семейной четы Чаушеску подходят к концу, но ни сам Президент, ни его жена, ни их братья, занимающие высшие государственные посты, ни их дети, также занимающие достаточно приятные должности, и не подозревают, что конец будет стремительным и кровавым.
В остальных социалистических государствах как-то удавалось обойтись без насилия, даже приход к власти деятелей «Солидарности», когда-то репрессированных генералом Ярузельским в Польше, и то не вызвал никаких особенных последствий. Проигравшие коммунисты покорно отдают власть, а победители, кажется, и не собираются вспоминать о мщении.
В Германии, где противостояние было особенно жестоким, и не только внутри страны, тоже ничего особенного не происходило. Рухнула Берлинская стена, счастливые немцы плясали на ее обломках под дружеские приветствия всего мира. Хонеккер добровольно ушел в отставку, а «немецкий Горбачев» Эгон Кренц оказался всего-навсего мелким заурядным чиновником, волею случая вознесшимся на вершину власти. У него не было ни твердых принципов Хонеккера, ни даже идеологических убеждений, как у его преемника Грегора Гизи. Все происходит спокойно, без насилия и крови, и это как-то успокоило самого Чаушеску. В самом крайнем случае, считает он, его просто отправят на пенсию. Но даже на пенсию не хочет уходить этот крестьянский сын, имеющий высшую власть в стране. Его не убедят никакие манифестации, никакие волнения. Если понадобится, он сумеет доказать всему миру, что он не Горбачев и не Хонеккер. Он даже не Ярузельский. Пули и штыки помогут удержаться на троне, когда нет других вариантов. Чаушеску привык рисковать. Когда в шестьдесят седьмом Израиль начал свою быструю войну против арабов, весь социалистический мир с подачи Советского Союза осудил начавшуюся агрессию и разорвал свои отношения с Израилем.
Тогда он впервые пошел наперекор мнению Москвы. Осудив начавшуюся войну, он тем не менее не разорвал дипломатических отношений с Израилем, вызвав явное недовольство Москвы. Через год, когда кремлевские стратеги решили наказать Чехословакию, Чаушеску, опять наперекор общему мнению, не посылает войска на подавление «пражской весны», не разрешает румынской армии участвовать в этом позорном мероприятии.
Конечно, он преследует при этом прежде всего свои цели, считая, что румынская армия не должна быть сильно интегрирована в структуру стран Варшавского Договора. И если де Голль занимает демонстративно изоляционистскую политику по отношению к НАТО и даже выводит свою страну из организации, то Чаушеску пытается делать то же самое на Востоке.