С такой машиной не стыдно было появиться и на парковке рядом с «Царевичем». Ринат достал несколько пачек денег и рассовал их по карманам. Потом посмотрел на свой костюм и на тяжелые ботинки Димы.
— Может, заедем домой и переоденемся? — на этот раз предложил он сам.
Нет, — ответил Дима, — так даже прикольнее. Пусть думают, что мы жалкие оборванцы, решившие появиться на их празднике жизни. Только ты не покупай больше автомобилей, а то у нас на сегодня закончатся все деньги.
— Не закончатся, — уверенно ответил Ринат, — у меня есть чековая книжка.
— И большая сумма?
— Не скажу. Ты же был вместе со мной у Плавника.
— Думаешь, я слушал, о чем вы говорите? Я выпил три кофе с коньяком, и меня тянуло в сон. Между прочим, ты не видишь, как я веду машину.
— Здорово. Но ты утром пил коньяк.
— Вместе с кофе. Когда это было? Не волнуйся. В клубе я буду вести себя паинькой и пить только минеральную воду.
Ринат согласно кивнул. Через двадцать пять минут они уже были у клуба. На стоянке не удивились их автомобилю. Подобные, еще более дорогие и редкие марки машин были здесь нормой. Здесь можно было увидеть любой тип автомобиля от гоночного «Феррари» до роскошного «Роллс-Ройса». Выйдя из автомобиля, Дима и Ринат прошли к входу в клуб. Дорогу им перегородили двое охранников.
— Сегодня закрытая вечеринка, — сказал один из них, высокий парень с короткой рыжей бородкой. — У вас есть членские билеты?
— Нет, — улыбнулся Дима, — но я слышал, что вместо билетов вы часто принимаете другие бумажки. Зеленого цвета.
— Не принимаем, — сурово ответил охранник. — Здесь закрытая вечеринка. Гуляйте, ребята.
— Сто долларов, — сказал Ринат. — Неужели вы нас не пустите.
Охранник с нескрываемым презрением посмотрел на этих выскочек в плохой одежде. Он не увидел машины, на которой они приехали. Но их вид не внушал ему никакого уважения. К тому же сто долларов были для него смешными деньгами. В таких местах швейцарам давали сто долларов на чай. И поэтому он так презрительно отмахнулся.
— Идите отсюда, — приказал он, — вы ошиблись адресом.
Ринат сразу понял, что здесь другие цены. Он уже видел порядок цен в Петровском пассаже и имел понятие о жизни «мажоров», побывав в квартире своего погибшего родственника.
— Тысячу, — сказал он, не двигаясь с места.
Он увидел изумление на лицах охранников. Ему было неприятно признаваться себе, что понравилось, как они переглянулись. Смесь изумления с подобострастием, смесь хамства с лакейством. К такому еще приходилось привыкать. Но ему нравилось видеть, как меняются люди, услышав суммы, которые он может им предложить. Поэтому он расчетливо громко добавил: