— Да мне без разницы, косой или рябой надоели вы мне все!
— Ну и хрен с тобой!
За окном раздается автоматная очередь. Прячу ствол за пояс и прыгаю в распахнутое окно. ***
Картинки событий перемешались в моей голове, словно кто колоду перетасовал.
Вот Косой стреляет и орет: Суки! От случайной пули падает Светка. Мишка — Ангел с перекошенным лицом дергает затвор, а патронов нет. Мы бежим, пригибаясь и поминутно оглядываясь, волоча за собой женщин. Они прикрывают уши ладонями, волосы спутались и растрепались на бегу. Узнав, что Луизы больше нет… Косой решает остаться и прикрыть наш отход. Бью Косого по морде и тащу за собой. Потом картинки кончились.
Серый рассвет настигает нас. Погоня отстала. Они не ожидали, что мы так вооружены.
Если б они знали, что ушли мы пустые, догнали бы непременно. С рассветом поднялся ветер. Он дул нам в спину, ворошил кучи мусора, кидался опавшей листвой. Вот и наступило холодная половина года, которую старый Хаймович упорно именовал зимой. Начавшиеся дожди однажды кончатся, и придет засуха и пыльные бури, и если ты не запасся водой, то до начала следующих дождей можешь и не дожить. На душе у Косого у же началась засуха, и я не знал, будет ли у него дождь. Он высох и помертвел. Перебитую пулей руку, он кажется, не замечал. Не замечал ни холодного ветра, ни сбитых в кровь пальцев, ни косого, хлеставшего за шиворот дождя, ни скользкой грязи под ногами. Он падал, поднимался и шёл дальше и снова падал, и снова поднимался. Мы шли рядом такие же, как Федор полумертвые от усталости. Мишка тащил за собой, приволакивая правую ногу, беспрестанно морщась и шипя от боли. Марта с Леной растянули над собой куртку Косого, прикрывая ей головы и плечи от дождя.
До дедовского дома осталось с полкилометра. Но я уже знал, что первым делом как придем, надо будет напоить Федора, стребовать с деда спиртное и напоить. Чтоб он напился и поплакал, а я молча посижу с ним. Надеюсь, тогда ему станет легче, и он хоть чуть-чуть оживет… … ….
Последним на второй этаж втащили Мишку, идти он уже не мог. В его ботинке хлюпало, и не вода. Я дернул за потайной крючок, но дверь не открылась. И тогда рукояткой пистолета постучал. Хаймович открыл сразу, словно за дверью и стоял. Он пропустил меня на руках с Мишкой. Мишка всё кривился, а под конец, когда я неловко задел его ногой за ступеньку, выматерился.
Дед зашикал на него:
— Тихо! Ребенка разбудишь!
Из спальни тихо, словно приведение вышла Луиза. И Косой распихивая всех кинулся к ней, и подхватив на руки хохотал как сумасшедший. А с глаз его двумя неиссякаемыми потоками падали капли дождя. В спальне кто-то разбуженный громко заплакал, тоже требуя к себе внимания.