...Он потоптался у калитки, пытаясь определить, живой ли глазок? Прислушался: тишина. Потом позвонил. Не открывали долго. Постоял в раздумье: уйти, не уйти? Алина, скорее всего, уехала в Москву, погода плохая, развлечений никаких, а там кипит жизнь, манят сияющие витрины магазинов, до которых она большая охотница. Так, во всяком случае, пишут. Шагов он так и не услышал, но дверь внезапно открылась.
– Как на работу сюда, – заметила Гена.
– Я вчера не сдержался. Не стоило так, – промямлил он.
– Заходи.
Она посторонилась. Спросил с нажимом:
– Хозяйка дома?
– Дома.
– А... где? – поинтересовался с легкой заминкой.
– В гостиную проходи, – усмехнулась Гена.
Очутившись опять в раю, он впервые обратил внимание на то, что рай-то странный. В первый визит и дом, и участок Котяева словно ослепили, но теперь он заметил, что все здесь какое-то недоделанное что ли, неухоженное. Словно паутиной затянуто. Наступил на газон – хлюпнула вода. Кусты не подстрижены, завядшие цветы никто не обрывает. Пригляделся – зеленая стена посреди газона, оказывается, прячет беседку! И до всего этого никому нет дела, работы никакой не ведется. Странно все это. С такими-то деньгами! Ненормально.
Вот именно: ненормально. Он наконец-то нашел нужное слово. Алина Вальман – пациентка этой психобольницы, а Гена ее охрана. Вот на что это похоже!
Он все пытался понять правила игры, но не мог. Сегодня заставили ждать, и долго. Сидел в гостиной, рассматривал картины на стенах, потом статуэтки и вазы и, наконец, ковер на полу. Пришла Гена, спросила:
– Чай? Кофе? Или, может, водки?
– Не надо. Я так посижу. У вас тут как в музее, – невольно вздохнул он.
– Ну смотри.
– А... где Алина Александровна?
– Она одевается. Мы не ждали гостей.
– Вопрос можно?
– Валяй.
– Ты ей не родственница?
Гена расхохоталась.
– А кто? Прислуга?
Она перестала смеяться.
– Я здесь живу, – услышал он.
– Значит, подруги?
– Я здесь живу, – повторила Гена.
И в этот момент появилась Алина Вальман. Вопреки словам Гены она была скорее раздета, чем одета. Его взгляд невольно уперся в открытые глубоким вырезом груди красивой грушевидной формы. Кожа словно светилась изнутри, отчего вокруг женщины создавалась особая аура, чувственная, волнующая воображение. И опять этот запах. Похоже, Алина что-то втирала в кожу, какой-то особый состав. Теперь он видел и ее руки, шею, плечи... На левом плече была татуировка: какие-то буквы. Не русские, не английские, не иероглифы. Он попытался запомнить хотя бы первые несколько букв, чтобы потом пересказать Эдику.
– Я знала, что вы вернетесь. – Ее голос звучал низко, казалось, этим Алина подчеркивала доверительность их отношений. Он невольно поежился.