Дронго повернулся к гостям, внимательно посмотрел им в глаза и четко произнес:
— Если до этого я еще мог сомневаться, то теперь тем более отказываюсь от подобного расследования. Раз вы готовы заплатить такую фантастическую сумму, то совершенно ясно, что это не просто грязное дело. Это еще и почти безнадежное дело. Я отказываюсь. Можете быть уверены, что наш разговор останется тайной.
Оба гостя, поднявшись, молча прошли к вешалке, оделись. Уже выходя, молодой сказал, оборачиваясь к Дронго:
— Мы еще вернемся к этому разговору.
— Вряд ли, — убежденно ответил Дронго, закрывая за ними дверь.
Вернувшись в гостиную, он подошел к столику с бутылками и отключил прикрепленный к нижней части столика магнитофон. Потом включил запись и внимательно прослушал всю беседу.
«Все-таки я поступил правильно, — подумал Дронго, когда запись закончилась, — иначе это было бы самое неприятное расследование в моей жизни, за которое я только брался. И, видимо, самое грязное».
Он даже не мог предположить, что уже завтра ему придется изменить свое решение и все-таки приступить к этому расследованию, к которому он с самого начала относился крайне неодобрительно.
Выжимая из автомобиля все, что было возможно, он гнал свой «БМВ» по трассе, опасно рискуя на поворотах. Доехав до определенного места, он резко затормозил, чуть проскочив нужный поворот и едва не вылетев с дороги. Машина слегка пробуксовала, но, повинуясь рулю водителя, послушно повернула направо.
Он выругался и чуть сбавил скорость. Автомобиль поехал чуть медленнее, и он, тяжело вздохнув, вытер тыльной стороной ладони потный лоб.
До дачи было еще около двух километров, но он проехал их значительно медленнее, уже не выжимая из автомобиля крейсерской скорости. У самой дачи он затормозил и резко просигналил. Раз, другой, третий. Камера, укрепленная над воротами, дернулась, повернулась в его сторону. Он высунулся из машины, махнул рукой. Ворота начали медленно открываться, и он, не дожидаясь, пока они откроются до конца, въехал в образовавшийся проем.
Оставив автомобиль молчаливому охраннику, он взбежал по лестнице в дом.
В просторной гостиной сидел пожилой человек в плотных темных брюках, шерстяной темно-коричневой рубашке и светлой безрукавке. Он сидел напротив входной двери в широком большом кресле и неторопливо раскладывал карточный пасьянс.
— Явился наконец, — сказал он, подняв голову и глядя на запыхавшегося гостя.
— Андрей Потапович, я спешил… я чуть в аварию… я…
— Хватит оправдываться, — отложил карты пожилой, — садись за стол и толком объясни мне, что случилось. Сегодня утром, когда ты позвонил и стал тарахтеть, я ничего не понял.