— У нас трое убитых.
— Пять человек вышли из строя, — подвел неутешительный итог полковник, — и осталось только четыре машины, вместе с джипом Казбека.
— Их там трое, — напомнил Миленкин, вытирая пот, — и нас пятеро. Как раз на четыре машины хватит. В две смены. А раненые могут пересесть в джипы.
— Если только это было последнее нападение, — вздохнул полковник. — Ладно, скажи всем, что мы должны срочно уезжать. И подсчитайте, скольких потеряли нападавшие.
Он вспомнил о Казбеке и, взяв телефон, обнаружил, что тот разбит. Он набрал номер Казбека. Но тот не отвечал. Полковник снова набрал его Номер. И снова тот не ответил.
— Кажется, в две смены не получится, — сказал Высоченко, обращаясь к Миленкину; — По-моему, мы потеряли своего проводника. Его телефон не отвечает.
Как ты думаешь, что там случилось?
События в доме Высоченко стали широко известны в Москве. По всему городу ходили слухи о молодой женщине, которая сумела застрелить двух рецидивистов и остаться в живых. Дошли они и до Колесова. Вечером того же дня он вызвал к себе Родиона.
— Я проверял, — строго сказал он. — Кроме тебя, никто не знал, где именно жил Высоченко.
— Я его примерный адрес знал, — возразил Родион, — всего один раз был, когда нужно было за хороших людей попросить. Вы же сами посылали. А кроме меня, еще Семен знал.
— Ты мне про Семена не напоминай, — зло заметил Колесов. — Вспомни, может, ты кому-нибудь давал адрес Высоченко? Последние дни у тебя его адреса никто не спрашивал?
— Нет, — удивился Родион, — никто.
— Хорошо, — кивнул Колесов, — можешь идти.
Родион повернулся, чтобы выйти, постоял немного, помялся, потом повернулся еще раз и сказал, глядя на Колесова:
— Я Коле говорил, где он живет. Он у меня вчера спрашивал.
— Нашему Коле?.. — не поверил Колесов. Он молчал очень долго. Минуту, другую, третью. Молчал, вспоминая все, что ему было известно. И рейс Коли два года назад в Среднюю Азию. И его арест. И его освобождение. И его загулы, и его новенький «БМВ», цена которого была явно душе той, которую он назвал своему патрону. Колесов достал карты, к которым он пристрастился уже давно и которые помогали ему успокаивать нервы, и начал раскладывать пасьянс. Потом, словно вспомнив о Родионе, поднял голову.
— Что? — спросил он.
— Ничего, — испуганно ответил Родион, — а мне идти?
— Иди, иди, — нахмурился Колесов, — иди, Родион, и никому ничего не рассказывай. Ты меня слышишь? Языком не болтай.
— Да. — Родион никогда не видел шефа в таком состоянии. Тот словно потерял ориентацию, раскладывая свои карты. У него появился какой-то рассеянный взгляд, какой бывает у мужчины, впервые узнавшем об измене своей жены. Гнев и боль приходят потом, сначала бывает именно это чувство растерянности. Родион молча вышел из комнаты, осторожно закрыв за собой дверь.