Эхо взрыва, казалось, отразилось в горах. Нападавшие замерли. Они явно не ожидали подобных потерь. Саидбек с ужасом подумал, что у него остались только четыре целые машины. Он приказал отступать. Его боевики, забирая раненых, уходили из-под обстрела, торопясь укрыться, в холмах. Бой был окончен.
Тяжело дыша, Высоченко подошел к машинам и увидел Миленкина, у которого была кровь на лице.
— Ранен? — спросил полковник.
Тот покачал головой, вытирая кровь. Видимо, он просто рассек себе кожу на лице. Высоченко уже видел, что у них двое погибших и один легко ранен в ногу. Ничего не сказав раненому, стонавшему от боли, полковник прошел дальше. И наткнулся на сидевшего на холме Дронго с пулеметом в руках. Рядом с ним был неизменный Исмаил.
— Спасибо тебе, — протянул ему руку полковник. — Твой пулемет сегодня спас нас.
— Не за что, — серьезно ответил Дронго. — Я решил, что они могут оказаться гораздо хуже вас.
— Правильно решили, — улыбнулся полковник, всматриваясь в то место, где лежал самолет. Оттуда уже бежал брат Казбека.
— Он там, — тревожно показывал брат Казбека в ту сторону, где клубился дым от взрыва. Все бросились туда. Полковник, Дронго, Исмаил, брат Казбека, который в результате и оказался первым. Они добежали до самолета и увидели, что взорвавшийся от столкновения с самолетом вертолет догорает, превратившись вместе с самолетом в какую-то немыслимую мешанину металла, пепла и человеческих останков. Рядом лежал с развороченным животом Казбек.
Его брат, добежавший сюда первым, стоял над ним, не зная, как ему помочь. Высоченко подошел ближе, взглянул на раненого Казбека и отвернулся. Он понял, что с такими ранениями невозможно выжить даже при наличии искусного врача и хорошего госпиталя. Но здесь не было ни врача ни госпиталя.
— Я умираю, — прохрипел Казбек, раньше других понявший, что с ним происходит.
— Мы еще вместе будем возвращаться, — попытался улыбнуться полковник, но улыбка у него не получилась.
— Ты меня прости, полковник… — вдруг сказал, задыхаясь, Казбек, — это я виноват… Я вас сюда привел…
— Тебе вредно говорить, — попытался остановить его Высоченко, — лучше молчи.
— Нет, — тяжело говорил Казбек, — молчать нельзя… Там ничего нет…
Ничего и никого… Ты меня понял, полковник?
Высоченко тревожно взглянул на Дронго. Тот кивнул головой. Он понимал, что хочет сказать раненый.
— Нет никакого золота… Ничего нет… — продолжал хрипеть умирающий. — Ты меня прости…
— Что там было? — спросил Высоченко, показывая в сторону горевшего самолета.
— Ничего… — повторил Казбек, — там ничего нет…