— Ты говорил еще, что они его охранять будут.
— Ну да, это место будут охранять. Хотя чего там охранять? Казбек мне сказал, что зимой на дараханском полуострове никого не бывает. Холодно, сильные ветры, речки и озера льдом скованы, можно легко провалиться. Да еще вдобавок песчаники. Там зимой никто не ходит, поэтому и самолет до сих пор найти не могут.
— Оружие у них есть?
— С этим проблем нет. Ты же сам говорил, что можно купить. Возьмем и для них.
— Ясно, — задумчиво произнес Высоченко. — Значит, самолет все еще там.
Не нравится мне эта экспедиция, Серебряков, очень не нравится.
— Дело верное. Откопаем самолетик — достанем золото. Это ведь такой шанс, один раз в жизни бывает.
— Смерть тоже один раз в жизни бывает, — равнодушно заметил Высоченко.
— Ладно, давай прощаться. Скоро мне выезжать. Машину я во дворе оставлю, чтобы соседи думали, что я здесь остаюсь. И девочке своей строго-настрого прикажи из дома не выходить. Я ночью приеду, хлеба куплю на неделю и продуктов. Мука на кухне есть, килограммов пять. Если через неделю не вернемся, пусть лепешки печет, но из дома чтобы не выходила. Картошка есть, лук, в холодильнике мясо замороженное, супы всякие, консервы. В общем, с голоду не умрет. Телевизор есть, радио тоже есть. И не соскучится.
Он поднялся, постоял немного, глядя на Серебрякова, потом сказал:
— Ты не забыл о нашем договоре? Двадцать пять процентов тебе, четверть мне, четверть твоему Казбеку и четверть всем остальным ребятам.
— Казбек половину хотел, — выдавил Серебряков.
— Много чего он хотел, — разозлился полковник. — Он в банк под пули не лезет. На нашей крови хочет в рай въехать. Получит четверть суммы.
— Он не согласится.
Высоченко снял очки, протер стекла, снова надел.
— Согласится, — почти весело сказал он, — я его постараюсь убедить.
Закрой за мной дверь. Когда ночью приеду, я позвоню по твоему мобильному. К моему городскому телефону не подходить. Там автоответчик, он все сам запишет.
Только выйдешь за мной очень тихо.
Он взял свой «дипломат» и вышел из комнаты. Серебряков проследовал за ним. В огромных массивных воротах была небольшая дверь. Полковник кивнул на прощание Серебрякову и, открыв хорошо смазанную дверь, вышел. Он прошел несколько метров, когда услышал, как Серебряков гремит замком, закрывая дверь.
Серебряков постоял немного, словно все еще не веря, что они наконец остались одни. И только затем поднялся по лестнице на второй этаж. В кабинете было темно. Полковник после полученного ранения носил очки и не любил яркого света. Поэтому горели только две настольные лампы. А на окнах были тяжелые занавески и жалюзи.