А профессор Медоуз в это время с негодованием думал о «скоропостижном» испытании македониевой бомбы. Он почти не сомневался, что она наделала немало бед, последствия которых трудно даже предугадать. Теперь, конечно, предпринимается все возможное, чтобы скрыть катастрофу или хотя бы преуменьшить ее размеры. Весьма возможно, однако, что остров Святого Патрика на долгое время будет не только неприступным из-за своей зараженности, но и активно действующим источником отравления атмосферы радиоактивными веществами на весьма значительном пространстве.
Ну, а гибель нескольких ученых, генералов и офицеров? Э, да это ведь в конце концов совершеннейший пустяк в сравнении с политическим ущербом, который понесет теперь весь блок западных держав. Подумать только, какой козырь получают сторонники запрещения испытаний ядерного оружия! Где же тут в связи с таким скандалом думать о каких-то генералах, которых в условиях мирного времени и без того явное перепроизводство…
Но тут Квелч, который, казалось, мог заснуть даже в такой драматической обстановке, снова повернулся к профессору и чуть слышно произнес:
— Не знаю, что бы не отдал я сейчас, только бы хоть одним глазом посмотреть на кусочек голубого неба. Но ведь это смешно, правда? Не желание, а то, что за него уже отдать нечего…
Потом он вздохнул и добавил другим, холодным тоном:
— А вот для атомных вояк это хорошая наука. Да и для вас, ученых, тоже… Это ведь вы вскружили им головы сверхоружием. Обещали, наверно, в кратчайший срок обогнать Советский Союз по мощи военной техники. Вот они и экспериментируют теперь с такой лихорадочной поспешностью…
Медоуз молчал, и Квелчу показалось, что он уж очень обидел старика. А он не хотел этого делать. Профессор нравился ему, казался порядочным, честным человеком.
— Я ведь это не о вас лично, — снова заговорил Квелч заметно потеплевшим голосом. — Я о наших ученых вообще… Неужели же они не знали, что «Большой Джо» — не такая уж «чистая» бомба?
— Я лично этого не знал, Сэм, поверьте уж мне на слово…
Совесть профессора Медоуза действительно была чиста, так как ему и самому теперь только стало окончательно ясно, зачем он был приглашен на испытание «Большого Джо». Им просто необходима была оценка радиоактивности новой бомбы таким специалистом, каким был он, профессор Медоуз.
— Ну, а вообще-то, скажите мне по совести, профессор, можно ли создать «чистую» бомбу? — заглядывая в глаза Медоузу, спросил Квелч. — Теперь ведь вам нечего бояться разглашения военной тайны: унесем ее вместе на тот свет.
— Что я могу ответить вам на это, Сэм? — задумчиво произнес Медоуз. — При желании можно было бы, пожалуй, создать и «чистую», окружив заряд водородной бомбы оболочкой из вещества, содержащего бор, поглощающий нейтроны. Но такая бомба чертовски дорого стоила бы, а сейчас у нас главная ставка на дешевизну изготовления ядерного оружия. В этом смысле «грязные» трехслойные бомбы самые дешевые. В них, как я, кажется, говорил уже вам, используется уран-238, а он стоит в тысячу раз дешевле, чем любая иная ядерная взрывчатка.