– Почему они так ведут себя?
– Это спонтанное проявление радости по поводу твоего неожиданного появления. Так всегда бывает, когда к нам попадает человек из прошлого. Нам всем становится ужасно его жаль – ведь бедняге придется вновь вернуться в ту кошмарную жизнь! – и мы рады подарить ему свою любовь. Я достаточно хорошо объясняю?
Нишер чувствовал себя так, словно участвует в массовке на съемках фильма о Древнем Риме или, скорее, Вавилоне. Улица, насколько мог видеть глаз, была битком забита людьми, и все они занимались любовью – вдвоем, втроем, вчетвером... Но особенно поразила Нишера атмосфера, царившая над толпой: в ней не было и намека на сексуальность! Нет, это было настоящее море чистой любви, сочувствия, сострадания! Он заметил, что лицо Огуна начинает как бы таять, растворяться в волнах толпы, и крикнул:
– А как долго продлится подобное отношение ко мне? – Возможно, отношение к тебе останется неизменным все время твоего пребывания здесь, – расслышал он голос Огуна.
Все время? Нишер даже представить себе этого не мог. А когда наконец до него дошел смысл сказанных слов, он лишь промолвил чуть ли не с благоговением:
– Вы хотите сказать... куда бы я ни пошел, везде?..
Огун только ухмыльнулся и исчез. Нишер представил себе, как вся планета занимается любовью, как в ряды сексуальных партнеров вступают все новые и новые участники... Да, это, безусловно, была самая настоящая Утопия! Нишер понимал, что ему необходимо каким-то образом доставить информацию о будущем в свой век, каким-то образом убедить людей... Он поднял голову и увидел... что находится в Центральном парке, перед входом в отель «Плаза».
– И, видимо, очередной скачок во времени окончательно лишил вас сил? – спросил Майлз.
Нишер с улыбкой потупился. Пик воздействия валиума на его организм был уже пройден; он быстро приходил в себя.
– Видимо, я не успел вписаться в нашу действительность, – сказал Нишер. – Я полагал, что сразу смогу все всем разъяснить – просто схватить любого человека за руку и рассказать, как именно ему следует умерить свой пыл. Я надеялся, что сумею показать людям, для какой замечательной любви приспособлены их тела... Видимо, я слишком ретиво взялся за дело; мною владел какой-то истерический запал; я просто всех напугал... А потом меня сцапали полицейские.
– Как вы сейчас себя чувствуете? – заботливо поинтересовался Майлз.
– Остались лишь усталость и разочарование, а в остальном я полностью владею собой. Можно сказать и так. Можно даже все это считать просто галлюцинацией... Впрочем, неважно. Важно одно: я вернулся в свое собственное время, в тот век, где существуют еще и войны, и энергетические кризисы, и сексуальные домогательства, но я абсолютно ничем не могу этого изменить!