Он ходил среди ребят и собирал рубли и трешки, радуясь, что выход найден и вечер не будет потерян, глаза его разгорались, а вместе с ними разгорался аппетит.
– Девчонки! – весело обратился он к студенткам. – Добавьте, кто что может на банкет. Вы теперь наши боевые подруги. Как там поется: хлеба горбушку – и ту пополам. Мы с вами один стакан делить будем. Я люблю вас, девчонки! Вы все красавицы!
Собрав пачку мятых купюр, он разложил их на ладони, пересчитал и, довольный, засунул в карман.
– Ну вот, теперь все будет в ажуре. Только я один столько не допру. Санька, – окликнул он задумчивого Евтушенко, – поехали со мной. Назад пехом пойдем. Да ты не дрейфь, я узнал, тут напрямик короткий путь есть.
– Я и не дрейфлю. Что я – девчонка? – обиделся Сашка. Он уже несколько дней не переставая размышлял над решением одной математической проблемы. Здесь ему показалось слишком шумно, и предложение уехать куда-то вдвоем он воспринял как возможность побыть в более спокойной обстановке. – Можно и прогуляться. К ужину как раз поспеем.
– Ну вот и лады. Сейчас я авоськи прихвачу, и отвалим. Садись пока в кабину водовозки, чтобы на глазах не маячить. А то вон, командиры возвращаются, – показал он на появившийся вдалеке газик. – Лучше им не говорить, чтобы не было липших вопросов.
Тихон вывалил на кухонный стол пойманную рыбу и искоса с любопытством разглядывал Лилю, которую не видел после окончания летней сессии. При этом он старательно делал равнодушный вид, поправлял коробки с продуктами, заглянул в печку, но взгляд словно магнитом тянуло к девушке.
Симпатичную Лилю он замечал и в институте, но здесь, в непривычной одежде, в платке, обернутом вокруг шеи и завязанном сзади по-бабьи, в грубых штанах и мужской рубахе, под которой легко угадывалась стройная фигурка, она показалась ему особенно очаровательной. Светлые кудряшки, выбившиеся из-под платка, смешно болтались на лбу и иногда спадали на глаза. Лиля тыльной стороной руки отводила их в сторону и черпала макароны из мешка, сосредоточенно считая пригоршни.
Когда она наклонялась, на ее груди глубже приоткрывался треугольник обнаженного тела. Этот маленький треугольник почему-то притягивал сейчас взгляд Тихона гораздо сильнее, чем едва скрытое летним платьем тело девушки в городе. На загорелой шее подрагивала тонкая нить золотой цепочки. Ее, должно быть, оттягивал вниз кулон или крестик, но что именно, Тихон не мог разглядеть. Невидимое украшение пряталось в маленькой темной ложбинке между девичьих грудок, куда забывший о скромности взгляд Заколова никак не мог протиснуться.