Гуляние я решила совместить с походом в магазин. Рассказывать Тае о том, что она, оказывается, дурь и первая встречная, на ком этот козел решил жениться, чтобы отомстить какой-то певичке, лучше всего было под красное вино. Тряхнув заначку, мы пошли с Лаврентием во двор. Пес чувствовал мое поганое настроение и вел себя чинно, тихо, с поводка не рвался, не бесился, к прохожим с желанием подружиться не лез. Привязав его у входа, я вошла в магазин, мысленно распределяя средства, дабы на все хватило. Встав в короткую очередь, я вытянула шею, глядя в окно, не пристала ли какая-нибудь балда к моему Лаврентию. Меня очень сильно раздражали мамаши с детьми, стоило им притормозить рядом с собакой, как детеныш начинал визжать: «Бетховен! Бетховен!» и тянул руки прямо к морде, норовя погладить. Ладно, ребенок, он бестолковый, не понимает, что «Бетховен» укусить-то может и не укусит, но так гавкнет, что будешь писаться до самой армии, а мамаша-то что? Стоит, улыбается, сюсюкает… дура. Сколько раз уже такое было, никак я этих мам понять не могу. Ведь собака сидит и ростом как раз с твоего отпрыска, у него голова больше твоей, хозяина нет рядом, так зачем же зверю в морду руками тыкать? Разве «Бетховену» такое понравится?
Размышляя на эту тему, я закупила скромный набор «начинающий алкоголик» и вышла на улицу. И как раз во время. К Лаврику широким шагом направлялся толстощекий карапуз.
– Шабака! – пуская сопли, орал он, захлебываясь от восторга, следом плелась его мамаша, не делая ни малейшей попытки остановить свое детище.
– Женщина! – я поставила пакет на асфальт и взяла Лавра за ошейник. – Придержите своего ребенка! Куда он к собаке лезет? Видите же, что без намордника пес!
– Ромик, – соизволила тетка, – не ходи туда, собака плохая, собака укусит! Фу, какая гадкая собака!
Я едва сдержалась, чтоб не нагрубить.
Придя домой, напоила, накормила Лаврушу, убрала вино в холодильник и принялась готовить вкусный ужин, желая всячески подсластить пилюлю Таисии. Неизвестно, как она, бедненькая, отреагирует на такие неприятные новости. Я снова и снова вспоминала породистое лицо отца Артура, и мне все больше и больше становился неприятен этот человек, хотя ничего ужасного он, в сущности, не сделал, напротив, попытался спасти ситуацию. Но все равно, как-то это все очень уж противно.
– А вдруг Тая приняла его предложение? – обратилась я к сковороде с яростно шипящей картошкой-фри. – Вдруг она вернется счастливая и с обручальным кольцом на пальце?
В глубочайшей тоске я вывалила на соседнюю сковороду длинные мясные ломтики с луком и принялась смешивать соус из сметаны, майонеза, зелени и чеснока. Во время неторопливого приготовления пищи на меня снисходила некая благодатная нирвана, приходили в порядок мысли, движения становились неторопливыми, расслабленными, я будто бы медитировала над сковородками. И даже ужасные на первый взгляд ситуации переставали таковыми казаться…