– Думаешь, он такой дорогой? – приуныла я.
– Да ты посмотри по сторонам, это же целое имение. Немного одичавшее, но огромное, красивое имение. Столько земли, целый парк! Теперь понятно, почему его пять лет продают и никак продать не могут, хозяева, наверняка, такую цену загвоздили, что это под силу только миллионерам, а у миллионеров и так все есть.
– Марк, давай не будем ставить крест заранее, – взмолилась я, чувствуя, как сваливаюсь с балкончика в своем мальтийском платье. – Надо сначала спросить, узнать…
– Спросим, но только для очистки совести, уверен, мы даром теряем время, но чтобы ты успокоилась, я делаю это.
Он поднялся по ступеням и постучал в двери висящим железным кольцом. Двери почти сразу приоткрылись, будто хозяин сидел на пороге и дожидался гостей. На нас уставились настороженные водянистые глаза неопределенного цвета.
– Здравствуйте, – вежливо улыбнулся Марк, – мы насчет дома, он продается?
– Да, – прошептал владелец, – входите.
Однако шире дверь он раскрывать не стал. Мы протиснулись внутрь и оказались в просторном холле, который назвать мерзким словом «прихожая», просто язык не поворачивался.
– Пойдемте, я покажу дом.
Перед нами стоял маленький старичок, если нарядить его соответствующим образом, он вполне сошел бы за дворецкого… Полет моих мыслей был свободен и совершенно неуправляем.
Старичок пошаркал вперед, мы двинулись следом.
– Это гостиный зал, – сказал он, и я едва не застонала, при виде камина в полстены, причем настоящего, а не какой-то там электрической гриль-подделки. – Это столовая, там кухня, видите, все вполне современно оборудовано, здесь кабинет и библиотека, а на втором этаже спальни и комнаты для гостей, пойдете смотреть?
Марк тяжело вздохнул, разглядывая высоченные потолки со старинными бронзовыми люстрами. В моей душе все повизгивало от восторга, но, когда Марк все же задал страшный, но неизбежный вопрос о цене, и старичок прошипел: «Триста пятьдесят тысяч», повизгивать перестало. Счастье издало какой-то противный булькающий звук и замолкло.
– Все понятно, – вздохнул Марк, – извините за беспокойство, идем, Ива, надо еще заехать в «Сосну» и успеть в город до темноты, иначе не найду дорогу.
Старичок молча проводил нас на выход. В моих ушах звучал целый оркестр, и этот оркестр играл похоронный марш. Мы сели в машину, Марк завел мотор, а я ничего вокруг не видела – перед глазами маячил камин из гостиной, в нем потрескивали дрова, а у огня сидела я на большой леопардовой шкуре…
– Ива… – начал Марк.
– Ничего не говори, – замогильным голосом произнесла я, – моя жизнь кончена.