2231 год от В.И.
22-й день месяца Собаки.
Последние горы
— Я не понимаю, что с ним, — Гредда озабоченно склонилась над плачущим ребенком.
— Когда это началось? — Рэннок, спехом вызванный с Совета Старейшин, пощупал лоб маленького Стефана-Уррика. — Холодный…
— С самого рассвета — я проснулась от его крика. Рэннок! Дети так не кричат. Что-то случилось… Может, его отец или мать? Что-то с ними произошло? А вдруг Криза?!
— За девчонку не волнуйся, — буркнул старый вогораж, — она, хоть Уррик ее и взял, малому не родная кровь, да и с Урриком все должно быть в порядке… А женщину ту я не так уж давно видел. Она жена Шандера Таянского, с ней беды не должно быть. И, однако, это все неспроста.
Рэннок поднял плачущего малыша и принялся его раздевать.
— Гредда, ты сняла подарок Уррика?
— Какой? — женщина недоуменно подняла глаза. — Не понимаю.
— Черный браслет. Уррик получил его от дочери Инты и оставил своему сыну.
— Я ничего не трогала, — пробормотала Гредда, — да и как бы я могла!
— Посмотри, — Рэннок поднял ручку ребенка, — браслет исчез, но остался след…
Действительно, на нежной кожице явственно проступало темное родимое пятно, охватывающее запястье…
2231 год от В.И.
22-й день месяца Собаки.
Эр-Атэв, Эр-Иссар
— Я выслушал тебя, пастырь хансиров, — смуглая рука лениво потянулась к блюду невиданных в Арции фруктов, — ты получишь все, что просишь, и даже более того.
— Творцу угодно добро в отношении его смиренных слуг, — Иоахиммиус сохранял свою всегдашнюю доброжелательность и невозмутимость, хотя присутствие последователя безумного Баадука, к тому же непонятного, непредсказуемого и могущественного, не могло не смущать. Калифа же, похоже, общество клирика забавляло, во всяком случае, Иоахиммиус и последовавшие за бывшим кантисским кардиналом монахи вторую кварту сидели в Эр-Иссаре, окруженные вопиющей, по их мнению, роскошью, назойливо отвлекающей от молитв и праведных рассуждений. Майхуб и не думал отпускать гостей, заваливая их неуместными дарами, а самого кардинала удостаивая ежевечерней беседы. Однако на сей раз повелитель атэвов был несколько рассеян.
Иоахиммиус за проведенные среди князей Церкви годы научился распознавать настроение собеседника по едва заметным признакам. Кардинал не сомневался — мысли собеседника заняты чем-то очень важным. Майхуб коснулся пальцами кисти винограда, глядя куда-то вдаль, а потом подался вперед неожиданным резким движением. Полусонные глаза вспыхнули, безупречные брови сошлись на переносице; изнеженный красавец исчез, перед Иоахиммиусом сидел вождь — сильный, умный и безжалостный.