‑ Привет, ‑ сказал Машков. – Как дела?
‑ Да нормально, ‑ ответил верзила, разглядывая капитана российской армии без всякого выражения на угрюмой физиономии. – Ты спички просил? Вот тебе спички. Можешь оставить их себе.
Он протянул Машкову спички, и капитан, вставив в рот сигаретку, смачно затянулся. Сделав это, он улыбнулся, махнул рукой и направился к своему грузовичку, древнему, как развалины пирамиды в Чолуле.
‑ Эй, постой, ‑ сказал верзила ему вслед.
Машков замер. Несмотря на жарищу, тело покрылось мурашками. Как-то сразу вспомнилось, что завернул он на огонёк к ребятам, которые шутить не умеют категорически. Оружия у него, разумеется, никакого не было, да и хрен бы чем ему оно сейчас помогло, оружие.
‑ Ты кто? – спросили у него. – Что вообще здесь делаешь?
‑ Я геофизик из Монтеррейского университета, ‑ сказал Машков. – Мы проводим здесь исследования.
‑ Монтеррей как будто далековато отсюда?.. – спросил белобрысый.
‑ Да? – пробасил верзила.
‑ Верно. Мы поработали в восточной Сьерра-Мадре, потом – в западной Сьерра-Мадре, теперь изучим, что творится здесь, в южной Сьерра-Мадре, и сравним результаты.
‑ Зачем? – спросил верзила.
‑ Для науки.
‑ По-моему, один хрен – что там, что здесь. Там горы, и здесь горы.
‑ Не скажи, брат. Одинаковых мест вообще на Земле нет. Везде разные… эти… структуры, текстуры…
‑ Чем же они разные? – заинтересовался верзила. – Камень и камень.
‑ Да как же! – воскликнул Машков. – Смотри сюда, я тебе покажу.
Он подошел к забору и поковырял его.
‑ Жалко, глиной замазано, так не увидеть. Брат! – обратился он к белобрысому. – Не сочти за труд, притащи мне геологический молоток из кузова!
Ульрих с готовностью отправился выполнять поручение. Ему было чрезвычайно интересно посмотреть на содержимое кузова машковского грузовика. И Машков это его любопытство прекрасно понимал.
Понятное дело, что в кузове ничего предосудительного не было. Там валялись две грязные спецовки, пустое ведро, резиновые сапоги, моток провода и молоток на длинной ручке.
‑ Эй, парень, ты что собрался делать? – забеспокоился верзила.
У Машкова почему-то вдруг прошел весь страх. Напротив, теперь какая-то веселость поднималась в его душе, бесшабашность, азарт, будто забор, на который он собрался покуситься, загораживал от мира не гнездо безжалостных убийц и террористов, а танцплощадку в рязанском парке культуры и отдыха, где местная молодая шпана назначила стрелку курсантам по поводу кем-то кому-то набитой морды. На войне было страшнее.
‑ Собрался жахнуть как следует по этому забору, чтобы отколоть кусок камня и показать тебе текстуру.