Кстати, была еще одна причина, почему я все это сделал. Я надеялся, что после катастрофы эксперимент будет признан неудачным и дальнейшие работы по проекту «Уплотнение» прекратят. Увы. Люди в очередной раз меня разочаровали.
…Под днищем лодки зашуршал песок, и я выбрался на берег. Купаться расхотелось. С непривычки челюсти все еще ныли, и я не мог отделаться от мерзкого солено-железистого привкуса во рту.
Многие, наверное, назвали бы меня сумасшедшим. Но когда власти, в преддверии продовольственного кризиса, издали запрет на содержание любых домашних животных «несельскохозяйственного назначения», что мне было делать с Бадди, любимцем и талисманом нашей эскадрильи? Где я мог спрятать своего друга — кроме как в собственной голове?..
«Надень шапку, Олеж. Маме зябко на тебя смотреть», — шутил, бывало, отец за утренним чаем, пока мама с превеликими препирательствами собирала меня в школу. Так вот, смотреть на солдатика, которого я встретил тем непогожим ноябрьским утром, было зябко, мокро и, как следствие, жалко. Маленький, щупленький, от холода спрятавший ладони под мышки, он напоминал замерзшего суслика, который за какой-то надобностью выбрался на свет, но в любой момент готов юркнуть назад в теплую норку, то есть в данном случае в полупрозрачную будку КПП Зенитно-ракетного училища, что на улице Красноказарменной.
Ну и лютые же деды у парня в части, про себя возмутился я. Не деды, а звери. Выгнали молодого бойца на мороз в одной гимнастерке! Небось еще и пошутили вдогонку: «Ты зенитчик или кто? Вот и стрельни для дедушки пару сигарет». И, как назло, — воскресенье, начало дня, на улице ни души. Имеется в виду курящей.
С неба мелко моросило, и однотонно-коричневая гимнастерка на сутулой спине мало-помалу приобретала камуфляжную окраску. Налетевший порыв ветра погнал по лужам мелкую рябь и заставил солдатика поежиться. Глядя на него, я тоже передернул плечами, из солидарности, поправил шарф и упрятал свободную от зонта руку поглубже в карман куртки.
— Не курю, — честно признался я, едва простое лопоухое лицо паренька обратилось ко мне — единственному прохожему в эту непешеходную погоду — и буквально перекосилось от отчаянной надежды.
— А? Что? — растерянно заморгал солдатик.
— Не курю, — повторил я и для убедительности слегка развел руками, так и не вынув правую из кармана. При этом в кармане звякнула мелочь, и я подумал, что мог бы помочь пареньку хоть чем-то, хотя вообще-то не одобряю подобную благотворительность. Все равно ведь всю добычу отберут и поделят между собой двадцатилетние старички.