Хотя если верить древним книгам, то дожди тогда были доступны для любого. И городов было много. Не два, как сейчас, а много маленьких.
А главное, когда я читал эту книгу, мне пришлось все время за макушку держаться. Фимоза мне посоветовала, а то бы у меня мозги лопнули от тиликания. Если честно, то я бы и вовсе макушку не отпускал бы. Но руками иногда приходится что-то делать, а на улице или когда другие видят — нельзя. Мусорским застучат. А там… Опустят, короче.
Хорошо, что никто не видит, что я под душем стою…
Вот меня потащило… С одной стороны, сладко, будто «коричневого» принял литра полтора на грудь, а с другой стороны — хреново до того, что завыть хочется, глядя на лампочку. В древних книгах написано, что раньше волки выли на луну. Это мифические животные, похожие на собак. Говорят, они были на самом деле. Но я не верю. Не верю я также и в то, что книги были бумажными. Бумага — это же очень дорого. Где бы они взяли столько деревьев?
Когда я слушаю такую музыку, то и мне хочется написать такую же, но я давно забил на то, чтобы даже и пытаться. Конечно, я могу содрать. Будет попроще и покривее, но похоже. Нижним трудам даже нравится, но мне — нет. Я понимаю, что это музыка про музыку, а мне хотелось бы испытать те легкие чувства, такие нежные настроения, от которых такая музыка рождается самостоятельно. Можно снять аккорды. У меня хороший слух, и я их подбираю легко, но есть одно крупное «но». Я не понимаю, какую эмоцию скрывает этот аккорд. Если я применяю обычный квартоквинтовый круг, то он мне понятен — это то тиликанье, что постоянно крутится у меня в голове.
Севка Прошкец говорит, что надо испытывать радость свободного труда, потому что только в труде и есть подлинная свобода четэ. Но, к стыду своему, я так бываю заморочен постоянной уборкой мусора, что мне не до того. Хотя бывают дни, когда мусора мало, тогда скучно. Потому что все, что мне ни приходит в голову, чтобы себя развлечь, требует каких-то дополнительных возможностей, а у меня их нет. Вот гитара. Я уже клево играю. Севка говорит, что я лучший из нижних музыкантов, и все уговаривает написать что-нибудь про РСТ, и непременно в мажоре. Иначе — как станешь освобожденным музыкальным работником?
И я стараюсь. Потому что это все-таки уже не совсем железный слой. Музыкальные работники живут на третьем уровне. И говорят, что их выпускают спокойно на четвертый. Я видел на голяке, как четвертаки спускаются иногда на третий, чтобы посидеть в балете или посмотреть какую-нибудь настоящую картину. На железяке все только в виде голограмм в голяцких проекторах или вообще только в Сети. Оттуда и пошло обидное слово, которым верхние нас, железных ЧТ, кличут. Да-да! То самое «голяк». Это все мы, потому что слаще голограммы ничего не видели.