Камера показала крупного человека, обильно потевшего и нервничающего. И подтянутого, улыбающегося Капустина, который спрашивал со своей невыразимо подлой интонацией:
— И как вы относитесь к налоговой полиции?
— Я их ненавижу! — рявкнул доведенный до крайности банкир.
— Вы считаете, что налоги платить не обязательно?
— Они бандиты, самые настоящие бандиты, — убежденно сказал банкир, — выколачивают деньги из работающих банков, считая, что им все позволено.
— Стоп! — крикнул Капустин. — Это хорошо. Только уберите его последние четыре слова. Пусть останется насчет «выколачивания денег». Остальное не нужно.
— Все понял, — кивнул Слава.
Павел поднялся, посмотрев на часы. Опаздывать было нельзя, а до назначенного времени оставалось около получаса.
— Вечером посмотрю еще раз, — сказал он Славе на прощание, — не забудь вырезать, что я тебе сказал.
— У нас есть один хороший кадр, — уже в коридоре догнал его Слава, — в один из моментов, когда вы с ним разговаривали, он незаметно сжал кулаки, а мы это засняли. Можно пустить эти кадры как раз в тот момент, когда он говорит о своей ненависти к налоговой полиции.
— Прекрасно, — обрадовался Капустин. — При монтаже может получиться очень неплохая сцена. Зрители любят такое.
— Где он говорит о своей семье, оставить? — спросил Слава.
Банкир, как и многие его сородичи, был образцовым семьянином и очень долго рассказывал о своей семье, о своих родителях, о супруге, о детях. Он не стеснялся признаваться в огромном уважении к своим родителям и чувстве благодарности к супруге, воспитывающей их детей.
— Уберите, — распорядился Капустин, — это ненужная сентиментальность. Мы испортим цельный образ. Я леплю из него настоящего кровососа, а ты хочешь сделать из него ангела. Убери все кадры, все до единого, где он говорит о своей семье.
— Я понял, — побежал к себе Слава.
На этот раз Павел сел в автомобиль, уже чувствуя себя гораздо лучше. Он вообще любил свою работу, это был своего рода наркотик, эффективнее приводивший его в нормальное рабочее состояние, чем любая выпивка.
К офису известной всей стране компании он подъехал без пятнадцати двенадцать. Оставив машину на охраняемой стоянке перед зданием, он вошел в вестибюль. Здесь все поражало роскошью и великолепием. Здание было построено уже в девяностые годы и отличалось продуманностью планировки и отделки.
На первом этаже его встретила эффектная молодая женщина, специально ожидавшая его приезда. Она была не просто красива, она была очень красива. В темном строгом костюме, в темных колготках, коротко подстриженная красавица сухо улыбнулась журналисту. Павел невольно облизнул губы, улыбаясь ей. Он привык к восторженным вздохам своих поклонниц.