— Как поживает твой отец? — он сел не рядом с ней на диван, а в кресло, стоявшее несколько в стороне.
— Спасибо. Он просил передать тебе привет и сказать, что с этими ребятами из Аризоны нужно быть помягче. Говорит, ты слишком многого требуешь.
Он улыбнулся. Старик по-прежнему в седле. Он в курсе всех дел своего зятя.
— Учту его пожелания. Как твоя мама?
— Она болела, но сейчас ей лучше.
— Слава богу, я не знал, что она болела.
— А что ты знаешь, — как-то особенно горько сказала Марта, — ты ведь ни разу не позвонил за последние три месяца.
— Не нужно, — поморщился он. Только семейных скандалов ему и не хватает.
— А я не жалуюсь, просто говорю, что ты не позвонил, — сказала она и снова начала лихорадочно наживать кнопку переключателя каналов на пульте управления.
— Ты будешь что-нибудь пить? — спросил он, вставая с кресла. — В отличие от холодильника, в баре у меня, кажется, еще не совсем пусто.
— Нет, спасибо. Я уже выпила кофе.
Он прошел на кухню, достал бутылку крепкого французского коньяка, плеснув себе достаточно много в большой пузатый стакан, вернулся в гостиную. Она по-прежнему сидела на диване. В дверь позвонили, и Кемаль, оставив свой стакан, пошел открывать. Принесли заказ из ресторана и молодой парень, передавая ему пакеты и бутылки, весело улыбался. Обычно в такое время ужин на дом заказывали влюбленные парочки, не желающие тратить время на поход в ресторан. Расплатившись с посыльным, Кемаль дал ему на чай больше обычного и, увидев вытаращенные от изумления глаза парня, закрыл дверь. Принес пакеты на кухню, сложил их, снова вернулся в гостиную.
— Ужин на кухне, — сказал он Марте, — ты можешь сама разобраться со всем.
— Ты будешь есть? — спросила она.
— Нет, — он уселся в кресло и подвинул к себе свой стакан, — лучше я послушаю последние новости.
Она, ничего не сказав, вышла из комнаты.
«Кажется, она изменилась, — подумал он, — непонятно, в какую сторону, но изменилась».
Началась программа новостей, и он забыл о существовании Марты. Лишь когда программа закончилась он поднялся, прошел в спальную комнату к сыну, долго стоял у кровати, глядя, как мирно посапывает Марк. Ребенок пошевелился во сне и довольно отчетливо произнес — «папа».
Кемаль наклонился над сыном, поправляя его одеяло. В комнату вошла Марта.
— Он не вспотел? — тревожно спросила она, — ему нельзя простужаться.
— Кажется, нет, — дотронулся до волос ребенка Кемаль, — а почему ты спрашиваешь? Почему ему нельзя простужаться?
— Он немного повредил себе ушко, — уклонилась от ответа Марта.
— В каком смысле, — нахмурился Кемаль, — что значит, повредил?