– Солдат…
Я молниеносно вскинул автомат, вглядываясь в темноту.
– Не стреляй, я без оружия.
Передо мной, как из-под земли, появился мальчишка. Тот самый, за мать которого я пытался заступиться днем.
– Вот. – Он достал из-за пазухи булку и сунул мне в руки. – Это только тебе.
– Спасибо… – Я безотчетно также перешел на еле различимый шепот, возможно оттого, что горло мое вдруг сдавил невидимый обруч. Здесь я научился ожидать чего угодно, от автоматной очереди до гранаты. А хлеб там, в перепаханных фронтом горных деревушках, ценился дороже бриллиантов. Я отломил половину и протянул мальчишке, но он покачал головой и повторил упрямо:
– Это только тебе. Ешь.
– А ты разве не поделился бы с товарищами?
– Наверно. – Он по-детски шмыгнул носом. – Ну, тогда дай очкарику. Он смешной. И добрый. Мне будет жаль, если его убьют. И тебя тоже… Хоть вы и неверные. Я пришел еще сказать, что, когда я пойду воевать, если вдруг встречу тебя, то не стану убивать.
В той, прежней жизни, жизни до, услышь подобное из уст мальчишки, я рассмеялся бы да щелкнул его по носу или что-нибудь в этом роде… Но не здесь. Потому что это не было шуткой. И мне сделалось не смешно – страшно. Впервые не за себя. За этого чужого пацана, который уже готов стать мишенью в ненормальной взрослой игре.
– Знаешь, – я надкусил булку, она была слегка зачерствевшей, но хранила еще вкус и аромат домашних пирожков, вроде тех, что пекла мама, – знаешь, ведь это так хреново – воевать…
– Тогда зачем ты здесь?
– Меня не спрашивали. Просто отправили – и все. У меня не было выбора.
– А я. должен мстить за отца, – твердо сказал мальчишка, точно отвечал урок. – Или я не мужчина. У меня тоже нет выбора.
.– Джихад?
– Вроде того…
– А отец твой за кого мстил?
– За своего брата.
– А брат отца?
– Ни за кого. Он сам пошел. Воевать за свободу Именем Аллаха.
– Свободу от кого? Кто его трогал-то? Знаешь, что было бы, если б я убивал каждого, кто ограничивал мою свободу, – милиционеров, контролеров в транспорте, преподавателей института… Гора трупов. Думаешь, вашему Аллаху угодно, чтобы ты, вместо того чтобы вырасти, выучиться, работать, жениться, завести детей, получил пулю в затылок? А о матери своей ты подумал? Она совсем одна останется.
– Здесь – всего лишь коридор. Настоящая жизнь – там…
– Зачем тогда тебе здесь свобода?
– Ты ничего не понимаешь, – упрямо произнес мальчишка. – Ничего.
– В этом ты прав, парень. Я в самом деле уже мало что понимаю. Но думаю: все, что здесь творится, не нужно ни мне, ни тебе…
Я снова протянул своему собеседнику кусок булки, и на этот раз он взял и принялся жадно жевать.