Ноябрь 2000 г.
Тихий вечер растревожила очередь резких, требовательных телефонных звонков. Она медлила, не решаясь снять трубку.
– Мам! – закричал сын. – Мне взять?
– Не нужно! – вскрикнула она. – Я сама!
Мужской голос на том конце света был таким же резким и требовательным, как предшествующая звоночная плеяда. Она лишь слушала, отвечая односложно: «да» или «нет».
– Кто это? – Сын просунул голову в дверь комнаты. – Это папа?
В его глазах забрезжили лучики томительной надежды. Она промолчала, опустила трубку на рычажки.
– Это не папа звонил? – вновь переспросил сынишка.
– Нет. Ступай, делай уроки.
Разочарованно вздохнув, мальчик удалился.
– Когда ты скажешь ему правду? – сдвинув брови, требовательно спросила мать, строго поглядывая на дочь, сидя на диване.
Она промолчала.
– Я предупреждала: ложь не доведет до добра. Ты должна сказать ему правду, – твердо выговорила мать. – Или я сделаю это.
– Нет! – крикнула она. – Я сама.
Мать обиженно замолчала. Какое-то время стояла тишина, и было слышно, как у соседей работает телевизор.
– Ты похудела, – наконец прервала молчание мать.
– Знаю.
Будто можно не заметить, что застегиваешь ремень на две дырочки правее…
– Ты сильно похудела. Такой ты была только после родов. Это тебе вовсе не к лицу. Ты стала похожа на изможденного подростка.
– Ну уж, на подростка… – горько улыбнулась она в ответ. И все же поймала себя на том, как украдкой взглянула в зеркало на стене. Разумеется, она останавливалась перед ним каждое утро. Небрежно проводила расческой по волосам, меланхолично отмечая растущую необходимость визита к парикмахеру, механическим движением пальцев с зажатой трубочкой помады придавала поблекшим губам фальшивый блеск – вверх, немного вниз, снова чуть вверх, вниз, вбок к исходной точке… Но именно сейчас она впервые посмотрела в поймавшее время зыбкое стекло осознанно, задержавшись в нем дольше обыкновенного. Но уже в следующий миг ей стало больно и стыдно оттого, что она может не только ходить, дышать, говорить, думать, но даже вспоминать об ускользающей молодости… И что это кощунственно, потому что того, для кого все это имело бы истинный смысл, больше нет и не будет никогда…
«Как такое могло случиться с ними?!»
– Полно, – мать коснулась ее плеча, – пора подумать о сыне.
– Я только о нем и думаю, – произнесла она тихим, бесцветно-усталым голосом и, содрогнувшись от полуправды, бессильно откинулась на спинку жалобно скрипнувшего старенького кресла.
– Я вижу, – язвительно отозвалась мать. – Бегаешь черт-те где с какой-то дурацкой рукописью. У тебя что, много свободного времени? Проведи его с сыном. Подумай о нем и о себе! – неожиданно выкрикнула мать, с силой встряхнув дочь за плечи, так что голова той мотнулась. – Посмотри на себя. Нет, не отворачивайся, поглядись в зеркало! Ты что, тоже решила похоронить себя в двадцать шесть? Какой смысл? Его уже не вернешь. Да, я знаю. Это тяжело, печально. Но жизнь продолжается. И если пока не повезло, должно обязательно повезти в будущем.