Причин его смятению было, как водится, несколько.
Во-первых, конечно, сама Раиса. На чужбине его старинная подружка похудела, подстриглась и перекрасила волосы, но стала не соломенной блондинкой, как в студенческие годы, а этакой солнечно-рыженькой хитрой лисичкой. В результате похорошела необычайно, почти до неузнаваемости.
Муж и сын словно бы осознали, что обладают необычайно ценным сокровищем, и стерегли ее почти неотлучно, по очереди. Стоило одному из них отбыть по делам, как на застекленной веранде, где в плетеных креслах коротали вечера бывшие совладельцы книготорговой фирмы «Харон», появлялся второй. В те редкие минуты, когда домашние стражи теряли бдительность, Раиса мягко, но решительно пресекала все его попытки затеять судьбоносную беседу о переменах их общей участи. «Потом, Веня, – говорила она. – Не сегодня. Сначала мне нужно заново привыкнуть к самому факту твоего существования».
«Я хуею, дорогая редакция, – бурчал в таких случаях Вениамин. – Какие мы, оказывается, нежные, деликатные натуры! – И покорно добавлял: – Ладно уж, привыкай, если не шутишь…»
Такие сцены имели место примерно раз в два дня. В перерывах Вениамин, человек деятельный и, следовательно, совершенно не приспособленный к длительному отдыху, с ошалелым видом болтался по Дарвину и методично наполнял себя виски в местных питейных заведениях. Особого облегчения это не приносило: он так давно научился обуздывать воздействие зеленого змия на свой железный организм, что теперь никак не мог расстаться с этой полезной, но неудобной в сложившихся обстоятельствах привычкой. Ну хоть досуг было чем заполнить…
Спиртное не спасало его даже от сумбурных сновидений, каковые служили прекрасным дополнением к бредовой действительности. Чаще всего Вениамину снилось, что он спешно завершает свои московские дела, поскольку в ближайшее время ему придется принять деятельное участие в организации конца света. Битва богов – так казалось ему во сне – нуждается в умелом кризисном менеджменте, а потому нет ничего удивительного, что организаторам потребовалась помощь столь выдающегося практика. Иногда, впрочем, Вениамину доводилось обнаруживать себя в неуютной, не по его мерке сшитой шкуре одного из богов, занятых подготовкой все к той же битве. Такие сны были хуже всего: после них он просыпался в холодном поту и до утра ворочался на жестком диване в комнате для гостей, не решаясь сновать по дому и беспокоить друзей: все же им с утра на работу идти, это он, бездельник, дурью мается…
К тому же Макс не звонил. Вениамин несколько раз порывался проявить инициативу, брал в руки телефонную трубку, начинал набирать номер, но обрывал процесс на середине. Почему – бог весть.