– Кто? – прохрипел я пересохшим горлом, едва поспевая за провожатым. Мне казалось, что мы уже несколько часов бежим по этому кажущемуся бесконечным коридору. – Кто нанял убийц?
– Понятия не имею! – театрально взмахнул рукой Вергилий. – Но если есть кто-то, кто хочет, чтобы вы беспрепятственно добрались до Облонска, то, по логике вещей, должны быть и те, кто этого не желает. И готовы пойти на все ради того, чтобы сбить вас с пути истинного.
Я сплю, попытался успокоить я сам себя. Сплю и вижу дурной, затянувшийся сон, который скоро закончится. Ну, может быть, не очень скоро, но как только я проснусь…
– Да нет, это не сон, – перебил мои мысли Вергилий. – Во всяком случае, не сон в моем понимании.
– Как вы догадались, о чем я думаю? – удивился я.
– А о чем еще может думать человек в вашей ситуации? – Я услышал, как Вергилий негромко хмыкнул. – Когда вокруг происходит черт знает что, когда кажется, что реальность встает на дыбы, а разум вот-вот даст трещину, о чем в первую очередь думает любой здравомыслящий человек?
– О чем?
– Сначала о том, не сон ли все, что с ним происходит?
– А потом?
– Потом он пытается убедить себя в том, что все это ошибка. Привычная жизненная схема дала временный сбой, но скоро все снова встанет на свои места. Не так ли, Петр Леонидович?
– Так, – согласился я.
В самом деле, сейчас мне больше всего хотелось, чтобы все снова стало как прежде. Сейчас я бы с радостью смирился даже с тем, что прежде меня раздражало, выводило из себя и не давало спокойно жить. Боже мой, какие все это мелочи!
– Ну а потом, когда вы понимаете, что как прежде уже не будет, вы делаете для себя выбор. Может быть, самый главный выбор в своей жизни. Либо вы сдаетесь и ложитесь умирать, мечтая только о том, чтобы смерть оказалась быстрой и по возможности безболезненной, либо начинаете трепыхаться. Как та лягушка, что в конце концов сбила сметану в масло.
– Вы любите аллегории? – спросил я.
– Нет, не люблю. Искусство фокуса – очень конкретное занятие.
Вергилий остановился возле одной из дверей, ничем, кроме номера, не отличающейся от остальных, положил ладонь на дверную ручку и исчез, оставив меня в полной темноте, одного.
Правда, всего на несколько секунд.
– Петр Леонидович, – из открытой двери выскользнул узкий лучик света, – идите сюда.
Комната, находившаяся за дверью, судя по звукам и образам, что порой выхватывал из темноты луч фонарика, была небольшой. По двум противоположным стенам тянулись узкие металлические стеллажи. В стене напротив двери под самым потолком имелось небольшое оконце. То ли на улице уже стемнело, то ли снаружи окно было заложено кирпичом, только свет через него не проникал. В центре комнаты стояла старомодная двухдверная малолитражка. Как попала сюда машина – загадка. Хотя и была она ненамного больше детской педальной машины, протащить ее через дверь был нереально. А другого выхода, насколько я мог судить, из комнаты не было.