– Мы все в ответе за тех, кого приручили, – произнес он как заклинание.
– Вообще-то это сказал Экзюпери, – смущенно пробормотал я.
Но Сережик не слышал меня, поглощенный собственными переживаниями.
Прошел месяц. Я сполна насладился спокойствием и размеренной неторопливостью деревенской жизни, передозировка которой бывает только вредна. Мне снова был нужен город, который станет рвать мне нервы, выхолащивать мозг, выворачивать желудок. Город был необходим мне, как очередной укол наркоману. Ненавидя город, я не мог долго жить вдали от его склеротических улиц.
* * *
Год выдался для меня на редкость неудачным. Два романа, на которые я возлагал большие надежды, мне вернули из издательства на доработку. В первом было посоветовано упростить слишком запутанный сюжет и убрать некоторые второстепенные линии. В другом же, по мнению редактора, не хватало динамики и неожиданных поворотов событий. То, каким тоном были сделаны эти замечания, не оставляло ни малейших сомнений в том, что издательство совершенно не заинтересовано в моих романах.
Но это было всего лишь мнение представителя издательства. Я же считал обе работы удачными. Мне они нравились, и я не собирался менять в них ни строчки.
Миновал бессмысленный в своем ночном бдении новогодний праздник.
Весна в очередной раз превратила Москву в безобразную пародию на Венецию.
Наступило лето, и над городом повисло нестерпимое знойное марево. А по ночам безраздельными хозяевами воздушного пространства душных комнат становились несметные полчища комаров. Крошечные звенящие кровососы, которые в деревне воспринимаются как неотъемлемая часть окружающей действительности, в городе превращаются в подлинный кошмар летних ночей. Открыв, что с более крупными и прожорливыми вампирами можно бороться с помощью чеснока и осинового кола, человечество так и не смогло придумать эффективного средства против комаров. Лето приговаривало горожан к бессонным ночам, заполненным обреченными на поражение битвами с бессмертным войском.
Я капитулировал после третьей ночи. Оставив поле боя за победителями, я покидал в рюкзак самые необходимые вещи и уехал в Никитино.
Бабу Катю я нашел на огороде. Склонившись над грядкой, она занималась прополкой.
– Баба Катя, путника приютите? – крикнул я из-за забора.
Баба Катя выпрямилась, потерла согнутой рукой затекшую спину и, узнав меня, улыбнулась.
– Как солнышко припекло, так москвичей в деревню потянуло.
Сделав удивленное лицо, я покрутил головой по сторонам.
– А разве я здесь не один?
– Здесь-то один, – ответила мне баба Катя. – А вот у Антонины Деевой целое семейство обосновалось. На собственной машине приехали.