На составление длинного, подробного послания у меня ушло ровно четыре дня. Каждое утро я доставала пергамент с чернильницей, усаживалась под навесом и принималась за работу. Эллар либо отправлялся в деревню, за припасами для нас, либо исчезал где-то в лесу. Я писала, пока руку не сводило судорогой и стараясь не забыть ни единой подробности.
Завершив тяжкий труд, я сложила листки аккуратной пачкой и нерешительно вручила Рабирийцу. Очень хотелось знать, как он оценит мои старания.
– Твой отец мог бы гордиться – он воспитал достойную преемницу, – уверенно заявил Эллар, покончив с чтением. – В тайной службе твои доклады считались бы образцовыми.
– Мой отец сказал бы, что я связалась с неподходящей компанией и переоценила свои скромные возможности, – буркнула я, старательно отводя глаза, чтобы не выдать, настолько польщена. Мораддин Эрде в самом деле признавал, что из меня получился бы неплохой конфидент Вертрауэна. Лазутчицей мне стать, видимо, не судьба, однако сопоставлять и делать выводы я, кажется, научилась.
– В чем ты перестаралась, так в количестве обвинений, которые стремишься взвалить на себя, – возразил мой диковинный друг. – Многое происходило помимо твоей воли, из-за желаний Камня…
– Если мне понадобится защитник на суде, обращусь в гильдию законников, – я выхватила письмо и принялась старательно его запечатывать.
Изучение моего послания и воспоминания о битве при Демсварте привели Эллара в состояние легкой грусти. Во всяком случае, он наведался в дом и возвратился, принеся с собой вещь, вид которой вызывал у меня жгучую зависть и легкое недоумение.
В моем представлении не укладывалось, как можно быть волшебником, способным одолеть ксальтоуна, мага высшего посвящения, управляться с мечом не хуже опытного наемника, и при этом возить с собой дорогую виолу старинной работы из вишневого дерева с серебряными струнами? Эллар утверждал, будто некоторые заклинания должны произноситься только в определенном ритме, задаваемом звучанием какого-либо инструмента, но я подозреваю, что ему просто нравилась музыка. Вдобавок он умел сочинять мрачноватые баллады и, если удавалось его уговорить, соглашался спеть.
– Подарок от старого друга, – как-то обмолвился он на мои осторожные расспросы о происхождении виолы. – Случалось, я зарабатывал ею на жизнь.
Недоверчиво хмыкнув, я выразительно покосилась на внушительного вида двуручник с гардой в виде полумесяца, мирно покачивавшийся на ржавом крюке.
– Одно другому не мешает, – без труда понял намек Эллар. – Порой слово оказывается куда сильнее и опаснее меча. Тебе ли этого не знать? В следующий раз, вознамерившись разрушить мир, не забудь предупредить его обитателей.