Физиономии у них были чрезвычайно серьезные.
Когда мы приблизились, на железнодорожнике уже трещала одежда.
– Ладно, ладно, – примирительно говорил он, ежась и заслоняясь локтями. – Смотрите, вам же самим потом хуже будет…
Его буквально впихнули внутрь локомотива. Там сразу же что-то ожило, щелкнуло, звякнуло металлическими переключателями.
И вдруг низкий паровозный гудок прорезал воздух.
Мы даже вздрогнули.
Гудок в этой ситуации был совершенно лишним. Платформы метрах в ста или немногим больше от нас были по всей длине плотно забиты народом. Не знаю, уж какого обещанного поезда они там ждали, но в ответ на гудок разразились оглушительным звериным ревом. Даже очередной снаряд, закопавшийся у водонапорной башни, не смог его заглушить. Толпа заворочалась. Черное крошево людей посыпалось вниз. Сквозь просветы акации я видел, что к нам бегут – расходящимся веером.
Медлить было нельзя.
– Отправляй!.. – угрожающе скомандовал кто-то на локомотиве.
Опять зачем-то раздался длинный гудок. Вагоны дрогнули. Визгливо, будто заевшим металлом, отозвались рессоры. Балансируя на подножке, я пытался раздвинуть плотно закрытые двери. Не было никакого упора. Вдруг с хрустом просело и высыпалось окно по правую от меня руку. Это Маргарита запустила в него булыжником. – Скорее!.. – крикнула она снизу. Подхватив брошенный кем-то прут, я одним движением сбил оставшиеся в раме осколки. Затем накинул на раму пиджак, и жена, будто куль с тряпьем, перевалилась в тихие купейные сумерки. Кажется, она все-таки немного порезалась. Я заметил у нее темную кровь на локте. Впрочем, она тут же появилась в окне, принимая одного за другим близнецов. Состав уже трогался. Маргарита закинула в другое окно сумку с продуктами.
– Давай помогу! – сказал я, подхватывая ее подмышки.
Она почему-то вывернулась и уперлась в меня твердыми кулаками:
– Не надо…
По-моему, она просто сошла с ума. Толкая и отпихивая меня, все время повторяла: Я никуда не поеду!.. – Ее испачканное сажей лицо перекосила гримаса. Губы кривились. Волосы были как будто заряжены электричеством. В конце концов, она дернулась так, что мы оба упали на гальку. Я ударился. Неторопливо проехал перед глазами последний вагонный бампер. Колесный тупой перестук укатывался в июльское марево. Вот электричка слегка изогнулась на повороте. Вот еще две секунды, и она совершенно исчезла за унылыми промышленными строениями.
Только теплые рельсы еще подрагивали.
Маргарита уселась на стык и достала откуда-то чудом сохранившуюся сигарету.
– Прости меня, – сказала она отрывисто. – Прости, я сама не знаю, как это случилось. Я вдруг почувствовала, что если уеду, то сразу умру. Глупо, конечно, но это, наверное, он нас не отпускает…