— Может, еще кто-нибудь желает сделать замечание?
Все молчали, дикие звери стали кроткими ягнятами.
Никто не двинулся, все стояли, опустив головы, перед своим вождем. Они поняли его.
Граф презрительно улыбнулся.
— Уберите эту падаль, — проговорил он, брезгливо ткнув ногой труп, — мы на войне. Горе тому, кто откажется исполнять хотя бы малейшую статью нашего устава, я уложу того на месте, как собаку. Повесить этого негодяя за ноги, чтобы тело его клевали стервятники. Через десять минут труба протрубит выступление в поход, и плохо придется тому, кто не будет готов к этому времени.
Произнеся эту краткую, но внушительную речь, граф вошел в дом тем же твердым шагом, каким он из него вышел.
Возмущение было подавлено. Все почувствовали, что под шелковой аристократической перчаткой графа находятся ежовые рукавицы с железными иглами, которыми он умеет пользоваться. Они были укрощены навсегда и впредь без малейшего рассуждения исполняли приказ.
— Это верно, Курциус негодяй, — говорили между собой после этого солдаты, — его нечего жалеть, и капитан хорошо сделал, что прострелил ему башку. А капитан молодец, с ним ухо держи востро.
После этого все быстро принялись готовиться к походу.
Через десять минут, как и обещал, капитан появился. Весь отряд был уже на конях, выстроился в походном порядке и ждал сигнала к отправлению.
Капитан улыбнулся и велел протрубить сигнал.
— Гм! — бормотал между тем Кукарес. — Как жаль, что у дона Марсиаля такие чудные бриллианты. После того, что мне довелось увидеть, я не без удовольствия взял бы свое слово назад.
В это время весь отряд охотников во главе со своим капитаном выезжал из ворот Каса-Гранде по направлению к пустыне дель-Норте.
Асиендадо и его дочь выехали из Гетцали под охраной дона Марсиаля и четырех пеонов, которых тот принял к себе на службу.
Небольшой отряд направился на запад, туда же, куда, преследуя апачей, ушел граф де Лорайль с отрядом охотников.
Дон Сильва хотел поскорее соединиться с графом еще и потому, что, как было ему известно, единственной целью экспедиции французов было освобождение его самого и его дочери из плена.
Путешествие протекало в тоскливом безмолвии. По мере того как они приближались к пустыне, пейзаж принимал мрачный вид, свойственный безлюдным местам и навевающий грустное, подавленное настроение.
Исчезли хижины, хакали, редкие селения, исчезли встречные путники, посылающие привет и пожелания счастливого пути. Перед глазами расстилалась неровная местность, там и здесь виднелись непроходимые леса, полные всякого зверья, высокие травы и перепутанные кустарники покрывали землю.