Хуже всего, что приходится врать. Женщины, с которыми он раньше имел дело, были практичными, искушенными в жизни, точно знали, чего хотят и как этого добиться. Им, как и ему, были известны правила игры, и никто не строил никаких иллюзий.
Си Джей не такая. С ней надо играть по-новому, а правил этой игры он не знает.
Быть может, я сглупил, рассуждал Гаррет. Ну чего тянуть, если это все равно неизбежно, она же хочет близости не меньше, чем я!.. Он до сих пор ощущал запах ее волос, кожи, сладость ее губ, и не было ничего легче, чем представить это гибкое обнаженное тело на широкой кровати, разметавшиеся темные волосы в лунных бликах, желание, сжигающее их обоих. Он ласкал бы ее неторопливо и бережно, заглядывая в глаза, а она бы закусила губу и застонала, когда…
Гаррет вскочил как подхлестнутый. Голова шла кругом, он даже и не мог вспомнить, когда ему так хотелось женщину.
Именно потому так и хотелось, что дело не только в сексе. Ему нравится просто смотреть на нее, слышать ее смех, разговаривать. Они знакомы всего несколько дней, а понимают друг друга с полуслова, с полувзгляда, более того, у них уже появились общие воспоминания — подумать только!..
Ему вдруг стало страшно. Одно дело жениться на ней — он дал слово и сдержит его, но ни о какой любви и речи быть не может.
Успокоив себя таким волевым решением, Гаррет снова лег в постель.
Наутро все обитатели дома и плюс к ним два гостя собрались за утренней трапезой. Дора раздумала увольняться и проворно сновала из кухни в столовую с подносом, уставленным тарелками.
Доктор Уиллерсон, почтивший их своим присутствием, привез с собой высокого угрюмого человека с лошадиным лицом. В окружении своей свиты тявкающих собачонок Берти торжественно восседала во главе огромного стола, одетая в пурпур и золото. На голове у нее красовался тюрбан, делавший ее похожей на персидскую шахиню. Она смаковала подробности последнего банковского скандала; Уинтроп ненавязчиво держался на заднем плане.
Си Джей сидела на обычном месте — против тетки. Когда вошел Гаррет, она подняла на него глаза, и щеки ее заметно порозовели.
Он подошел к сервировочному столику, положил себе на подогретую тарелку яичницу с ветчиной, а на другую немного фруктов. Потом уселся рядом со смущенной Си Джей и поблагодарил Дору, которая поставила перед ним чашку кофе.
— Доброе утро, мисс Карузерс. Как самочувствие?
— Ничего. А твое?
— Лучше не бывает. Передай, пожалуйста, сливки.
Принимая у нее фарфоровый молочник, Гаррет накрыл ее руку своей и заговорщически подмигнул.
— Выглядишь потрясающе. Розовое тебе очень к лицу.