Эту историю Орфей слушал, очевидно, не первый раз. Устало поднявшись, он подошёл к холодильнику и сел напротив. Внимательно разглядывая дверку, кобель с интересом наклонял голову то на один бок, то на другой. Видно было по всему – не просто так смотрит. Он думает!
Николай, обращаясь к псу, с опаской поинтересовался:
– Что, изобретатель, прикидываешь, как открыть?
Гончак изобразил полное равнодушие, вернулся на место и лёг.
– Ну, пошли спать. Съездим завтра в лес, коли так. Давай деньги.
Николай обстоятельно пересчитал купюры, показал мне спальное место и повёл собак в вольер.
Я вышел на крыльцо. Егерь удалялся по лесной дорожке, держа перед собой «летучую мышь». Мерцающие блики огня прыгали тусклым светом по чёрным еловым лапам. Гончие неспешно следовали за ним.
Замыкала цепочку Прима. Временами она останавливалась, поводила головой, втягивая воздух.
Дождь кончился. Было тепло, влажно и безветренно.
Погода выстраивалась под заказ.
* * *
Ночью не спалось.
Прислушивался: нет ли ветра, не накрапывает ли дождь?
На новом месте мне вообще спится плохо, а тут такое дело – завтра охота. Я не стал ждать, пока Николай постучит в дверь. Увидел, как зажёгся свет у него на кухне, и стал одеваться.
Чай пили, не рассиживаясь, споро. Собаки, заслышав из вольера хлопанье дверью, наши голоса, ор непрогретого уазика-«буханки», подняли гвалт.
Подъехали на машине к самому вольеру.
Прима ворчала. Поводя белёсой мордой, она что-то в сердцах выговаривала егерю. Вставала у него на пути. Не давала Николаю вынести Орфея на руках к машине. Путалась под ногами и скулила.
Кобель попытался вырваться с рук ей навстречу. Хозяин окрикнул:
– Прима, место!
И ещё крепче прижал к себе внезапно разволновавшегося выжлеца.
Гром вышел из вольера вслед за Орфеем, но запрыгивать в машину не стал. Пришлось грузить и его.
Постепенно светало.
Дорога шла берегом Онежского озера, затем свернула в глубь леса и потянулась пригорками и вырубами к Федотовскому кордону. Фомич машину вёл аккуратно: привычно объезжал глубокие лужи, заученно сбавлял скорость перед ухабами и поворотами, на прямой разгонялся вновь. Свой рассказ он начал без вступления, словно и не прерывал его:
– У деда было кожаное кресло, он усаживался и начинал с отцом обсуждать охоту. Мой двоюродный брат при этом вставал и уходил. Считал – пустые разговоры. Я же, малой совсем, всегда крутился в такие минуты рядом. Дед никогда не говорил: «Ружьё стрельнуло». Ружьё только бьёт или садит. Моё ружьё бьёт садче, чем твоё! Или вот: собака ладистая – значит, правильно сложена. Залиться – это когда гончак, подняв зверя, – «помкнув» его, – гонит, щедро и беспрерывно отдавая голос. Скажи – красиво?!