— Хулиганы проклятые… На улицу не выйдешь… Разве можно человека по голове…
— Извините, что так вышло, — сказал парень, наклоняясь ко мне. — Это все я виноват. Не надо было оставлять сестру одну…
"Сестру", — отметил я про себя и улыбнулся обрадованно, привстал.
— Лежи, лежи, веселого мало, — всполошилась мама. — Сейчас доктор придет, что еще скажет.
Я отстранил от лица мамины руки, и девушка поняла, чего я хочу, снова наклонилась ко мне.
— Я вас где-то видел, — сказал я, мучительно напрягая память.
— И я вас… видела. — Она вопросительно посмотрела на брата. Тот опустил глаза.
— Я серьезно говорю.
— И я… серьезно, — оказала она, с удивлением рассматривая мое лицо.
Мне показалось, что она что-то знает и чего-то недоговаривает.
— Где вы живете?
— Из Еревана мы, дорогой, из Еревана, — решительно вмешался парень. Ануш никогда не была в Москве. Первый раз ее привез столицу показать.
— Показал, — тотчас съязвила тетя Нюра.
— Вы Ануш? Аня, значит? Можно, я вас так буду называть?
Девушка кивнула и покраснела, отчего ее смуглое лицо, потемнев, стало еще красивее. И я понял, почему она покраснела: потому что своим "так буду называть" я как бы назначал ей свидание.
— А меня зовут Виктор…
Тут пришел врач — строгая пожилая женщина, — и она принялась бесцеремонно крутить мою голову в сильных сухих ладонях.
— Тут болит? Голова кружится? Тошнота есть? — сыпала она вопросы.
Затем села к столу, с завидной уверенностью выписала рецепт и ушла, кивнув с порога:
— День-два покоя. Если что — к участковому.
И исчезла, оставив в комнате ощущение покоя. Так бывает после грозы, когда уже отбушевали вихри и над землей растекается облегчающая расслабленность.
— Извините, нам пора, — сказал парень.
— Вы где остановились? — выдохнул я.
— У знакомых.
— У знакомых? Зачем же у знакомых? Оставайтесь у нас…
— Витя! — Мама с испугом посмотрела на меня.
— Мы сегодня на поезд, — понимающе улыбнулся парень. — Приезжайте лучше вы к нам. Горы, как видно, любите? — кивнул он на картинку на стене и протянул руку. — Меня зовут Гукас. Адрес я оставил.
— Приезжайте, — тихо сказала девушка, опустив глаза. И тут же вскинула ресницы, снова уставилась на меня своим испуганно-удивленным взглядом.
Она вдруг торопливо полезла в сумочку, вынула небольшую красную книжицу, положила на стол.
— Это… на память…
— Спасибо. Я провожу вас…
Мне не дали договорить. Все, и даже Ануш, так горячо запротестовали, что я растерялся…
И снова уютная тишина была в моей комнате. Я гладил пальцами подаренную книгу, сотый раз рассматривал золотое тиснение на обложке "Песни и легенды Древней Армении". За приоткрытой дверью бубнил телевизор и, не обращая на него внимания, разговаривали мама и тетя Нюра, обсуждали случившееся.