Работа у нас была — не то, что в редакции: свободного времени порой даже на сон не оставалось. И все же я ухитрялся иной раз посидеть в архиве: захотелось знать больше о новой профессии. Иной раз есть час — так не спать иду куда-нибудь в пустой кабинет, на сдвинутые столы, а в архив. Югов шутил: это от молодости, сил девать некуда. А я чувствовал: нравилось ему, что я старыми делами интересуюсь. Помнил я его фразу: плох тот чекист, который назад не любит оглядываться; время — лучший учебник… Вот и листал я этот «учебник», урывками листал, не знал даже толком — зачем, а вышло удачно…
Попало ко мне тридцатилетней давности дело, зафиксированное в архиве как «Дело князя Вадбальского».
Князь этот существовал, а может быть, и существует поныне, бывший поручик сначала деникинской, а потом и врангелевской армии; эмигрировать ему не удалось, занялся обыкновенной уголовщиной, сменил пяток фамилий и осел на дне с почетным для уголовника званием вора в законе. Я вспомнил о Невядомском и задумался: а вдруг «стрельцовский князь» — это не кличка, а титул, ставший кличкой по воле ее обладателя? И мотив есть: не хотелось родовое имя пятнать уголовщиной. Ведь и у горьковского Барона, рожденного на сцене Художественного театра, тоже было настоящее имя, быть может скрытое по замыслу автора из тех же соображений. А родовое имя Вадбальского, его подлинное имя тогдашние чекисты сумели открыть.
Я сообщил это Югову. Он усмехнулся и сказал:
— Допроси. Ты нашел, тебе и разрабатывать.
У нас не спорят, а выполняют. Да и самому было интересно. Может быть, Невядомский, а может быть, Вадбальский. Вот и поговорим.
Привели его. Седоват, худощав, виски впалые, небрит и грязен. Отстреливался профессионально. Если что ему и мешало, так это пара тусклых восковых свечек, так как в подвале магазина электричества не было. Потому и пули его «вальтера» только царапнули наших, но не убили. Я с удовольствием сообщил ему об этом.
— Военные? — спросил он.
— Конечно. Сержант и радист. К вашему сожалению, быть может…
— Вы правы. Жаль, — сказал он, вздохнув. Потом замолчал, подумал и спросил уже с явной насмешкой: — А ведь я догадываюсь, почему вы это сказали.
— Почему?
— Порылись в архиве?
— Допустим.
— Тогда вам и спрашивать нечего. Мой первый допрос у следователя читали?
— Все ваши «дела» читал.
— Тогда процитируйте мне ту часть протокола, в которой говорится о моем титуле и фамилии.
Я достал из письменного стола пухлую папку «Дела князя Вадбальского», нашел нужный протокол и прочел:
— «Убил я его прежде всего потому, что он дворянин и штабс-капитан, а во-вторых, потому что Вадбальский — родовое имя, без титула не произносящееся. Я действительно князь, и до уголовщины довела меня судьба».