«Наверное, будут ждать у дверей», — подумал Агаев, когда за ушедшими захлопнулась дверь. Он повернул голову и непроизвольно вздрогнул. Мамонтов смотрел на него в упор.
— Слышал, что произошло у вас в группе? — спросил Мамонтов.
— Я знаю, что погиб подполковник Славин. И исчез Виноградов. Но никаких подробностей не знаю. Все говорят, что-то случилось, но никто не рассказывает, как это произошло, — почти честно ответил Агаев.
— Да, — кивнул Мамонтов, — я бы сам не поверил, если бы мне рассказали. Кто бы мог подумать, что подобное может случиться. Такой хороший парень. И характеристики всегда были отличные…
— Вы о ком говорите? — довольно невежливо перебил он Мамонтова.
— О старшем лейтенанте Виноградове. Его ведь недавно перевели к нам в центральный аппарат по настоянию самого Владимира Сергеевича. Я тогда не понимал мотивов Славина. Видимо, подполковник уже знал о некоторой неуравновешенности характера Виноградова и предпочитал держать его под своим наблюдением.
Агаев хотел возразить. Виноградов был самым спокойным и самым терпеливым сотрудником в их отделе. Но промолчал. Он хотел сначала выслушать самого полковника.
— И такое случилось, — полковник был плохим артистом и даже не старался выглядеть особенно огорченным. Он просто рассказывал. — Сегодня утром, очевидно, оставшись вдвоем в отделе с подполковником Славиным, он был явно не в себе. Наверное, его раздражала сидячая работа на компьютерах, и он хотел чего-нибудь иного. Не знаю. Но я, узнав о смерти Ор-довского, пошел к вам, чтобы побеседовать со Славиным. Мы говорили примерно полчаса. А в это время Виноградов, видимо, тоже потрясенный известием о смерти Орловского и узнав о моем визите, как-то связал эти два события в одно. Пробрался в наше крыло здания, каким-то непонятным образом открыл мой кабинет и забрал очень важные документы, которые были у меня на столе. Я, вернувшись к себе, тотчас обнаружил пропажу. А самого Виноградова видели в нашем крыле несколько человек. Подозрения сразу пали на него. Я позвонил Славину, потребовал объяснений. Он обещал поговорить с Виноградовым. Позже я узнал, что они вдвоем вышли на улицу. Видимо, на прогулке между ними что-то произошло и Виноградов выстрелил из своего оружия в подполковника. А потом, испугавшись, сбежал.
Агаев молча слушал, профессионально отмечая некоторые неточности в рассказе полковника. Если Виноградов был уже на подозрении, как могли его выпустить из здания ФСБ? Какое оружие было у Димы, если он его, как правило, вообще не получал? И, наконец, почему после пропажи столь важных документов Мамонтов не поднял тревогу и не доложил по инстанции, а лишь позвонил Славину, «требуя объяснений»? Но Гамза Агаев работал в ФСБ уже не первый год и знал, что в некоторых случаях лучше дать возможность своему собеседнику высказаться.