— А вас там не было?
Она берет джинсы, которые я бросила на кровать.
— Мы с твоим отцом всю жизнь собирались съездить в «Мир Моря», да так и не съездили.
— Это наше последнее занятие, — говорю я.
Их взгляды прикованы ко мне — я полностью владею «аудиторией».
Доктор, естественно, первой приходит в себя:
— Кажется, у тебя есть что нам сказать.
— Да уж, есть.
Элис, похоже, цепенеет от неожиданности, но все же держит себя в руках. Митч, потирая шею, с сосредоточенным видом изучает ковер.
— Я больше не собираюсь этим заниматься. — Я делаю рукой неопределенный жест. — Всем этим: упражняться с памятью, воображать, что чувствовала Тереза. Теперь мне все ясно. Вам не важно, Тереза я или не Тереза. Вам лишь хочется, чтобы я думала, что я — это она. Я не хочу продолжать эти манипуляции.
Митч качает головой:
— Дорогая, ты употребляла наркотики. — Он бросает на меня быстрый взгляд, затем опять смотрит под ноги. — Если ты принимала ЛСД и тебе мерещился Бог, то это не значит, что ты и в самом деле Его видела. Никто не пытается тобой манипулировать. Мы просто стараемся развязать этот узел.
— Все это брехня, Митч. Вы продолжаете вести себя так, будто я шизофреничка, будто я не понимаю, где правда, а где бред. А проблема-то отчасти в том, что чем дольше я болтаю тут с доктором Милдоу, тем больше мне пудрят мозги.
Элис хватает ртом воздух.
Доктор Милдоу протягивает руку, чтобы успокоить ее, но взглядом следит за мной.
— Терри, твой отец пытается объяснить, что хотя ты и ощущаешь себя новой личностью, но, пока дело не дошло до наркотиков, существовала именно ты. Та самая ты, что существует и сейчас.
— Да? А известна ли вам вся правда о тех наркоманах из вашей книжонки, которые говорят, будто вернули свою прежнюю личность? А может быть, им только кажется, что они стали прежними?
— Может быть, — отвечает она. — Но я не думаю, что они дурачат себя. Эти люди поверили, что необходимо постепенно, по частям принимать себя такими, какими однажды себя утратили; как и членов семьи, которых они забыли. Это такие же ребята, как ты. — Доктор Милдоу смотрит на меня тем стандартным обеспокоенным взглядом, который врачи приобретают в придачу к своим дипломам. — Ты и в самом деле хочешь всю оставшуюся жизнь чувствовать себя сиротой?
— Что? — Из глаз у меня брызжут неизвестно откуда взявшиеся слезы. Я кашляю, чтобы снять спазм, а слезы все текут и текут. Размазывая их по лицу, я ощущаю себя побитой малявкой. — Эй, Элис, полюбуйся: совсем как ты, — говорю я.
— Это естественно, — говорит доктор Милдоу. — Когда ты очнулась в госпитале, тебе было очень одиноко. Тебе казалось, что ты какой-то совершенно другой человек, у которого нет ни семьи, ни друзей. Да и теперь ты только еще начинаешь новую жизнь. Во многих отношениях ты даже не достигла двухлетнего возраста.