– Послушайте, я не заставляю вас ни в чем сознаваться. Вы можете сообщить что-нибудь еще?
– Нет, хитрож… не могу.
– Да кто это говорит?
– Я не обязан этого сообщать.
– Послушай, мы пытаемся найти убийцу. Как называется то место, где ты брал напрокат кассету?
– Не скажу – вы можете узнать у них мое имя. В любом случае эти кассеты есть везде.
– Откуда ты это знаешь, если только раз брал напрокат одну-единственную кассету?
Звонивший повесил трубку.
Босх просидел там еще час. К концу этого часа они получили пять звонков с утверждениями, что раскрашенное лицо принадлежит начинающей порнозвезде. Только один из звонивших утверждал, что ее звали Мэгги, а остальные четверо сказали, что не обратили внимания на имена. Был еще один, назвавший ее Бекки из Студио-Сити, и другой, сказавший, что это стриптизерша, некоторое время работавшая в заведении «Ловушка», что на Ла-Бреа. Еще один позвонивший заявил, что это его исчезнувшая жена, но из дальнейших расспросов Босх выяснил, что она пропала всего два месяца назад, а блондинка в бетоне умерла гораздо раньше. Звучавшие в голосе позвонившего надежда и отчаяние показались Босху искренними, и он так и не понял, сообщает ли он этому человеку хорошую новость, объясняя, что это не может быть его жена, или же плохую, поскольку тот по-прежнему остается в неизвестности.
Трое звонивших дали смутные описания женщины, которой, по их мнению, могла бы оказаться блондинка в бетоне, но, задав каждому из них по нескольку вопросов, Босх и Эдгар выяснили, что это маньяки, получающие удовольствие от контактов с полицией.
Самый необычный звонок поступил от женщины-медиума с Беверли-Хиллз, которая сообщила, что положила руку на телевизионный экран, когда на нем показывали лицо жертвы, и почувствовала, что к ней взывает дух погибшей женщины.
– И о чем же он говорил? – терпеливо спросил Босх.
– Возносил хвалу.
– За что?
– Думаю, он возносил хвалу спасителю нашему Иисусу Христу – это я могу только предполагать, но точно не знаю. Это все, что я приняла. Я могла бы принять больше, если бы могла дотронуться до настоящего гипсового слепка, который…
– Ну а этот самый дух, который возносил хвалу, – он как-то представился? Видите ли, мы ведь занимаемся именно этим. Нас гораздо больше интересует имя, чем какие-то восхваления.
– Однажды вы уверуете, но будет уже поздно.
И она повесила трубку.
В семь тридцать Босх сказал Эдгару, что уходит.
– А ты как? Будешь торчать здесь до одиннадцатичасовых новостей?
– Буду. Ничего страшного – если приму много звонков, будет много материала для работы.