Виталя неподвижно уставился на него, только делал какие-то судорожные глотки.
– Дедуль… – наконец выбулькал он из себя. – Да где ж ты прятался, а? Чего-то я тебя не видал! Или через стены видеть обучен?
Дед Никиша тихонечко усмехнулся и скромно потупился.
– Подземелье! – возбужденно ахнул Сергей. – Подземелье, которое находится еще ниже подполья! Как же я сразу об этом не подумал… Во время гарей в таких подземельях спасались большаки раскольников и уходили живыми и невредимыми, пока все остальные принимали мученическую смерть!
Старик какое-то время вприщур смотрел на него, потом кивнул, словно через силу:
– Было и такое. Было, чего греха таить… Ход в такие подземелья знал лишь один, много – два человека из братии. Найти его можно было только случаем – вот как нашли эти… – он пожевал губами, глядя на Виталю, словно пытаясь найти определение ему и остальным новым обитателям скита, – эти…
– Отморозки, – на голубом глазу подсказала Ирина.
У деда Никиши в усах мелькнула улыбка, но выразился он деликатнее:
– Твари дикообразные.
– Ах, я тварь? – вскричал Виталя яростно, но тут же сник, махнул рукой: – Ну ладно, пускай я тварь, но если отдам вам гранаты, меня наш бугор повесит за… – Он взглянул на Ирину и осекся. – Ну, за что надо, за то и повесит.
– Ты прямо как не русский, – хмыкнул Петр. – Разве не знаешь, что пожар все спишет? В былые времена люди нарочно склады поджигали, чтоб следы воровства замести. А тут такой подарок судьбы – стихия! И доброе дело сделаешь, и чист останешься. А впрочем, мужики, чего мы его уговариваем, как девушку? – отмахнулся он от Витали, который все еще шаркал в нерешительности ножкой. – Адрес ясен, надо просто пойти и взять. Давайте, кто со мной?
– Ага, иди, иди, а я посмотрю, когда вернетесь, – встрепенулся Виталя. – Не зная, где что, век можно искать!
Дед слегка кивнул, подтверждая эти слова.
– Голубочек… – простонал кто-то рядом, и все увидели бабу Ксеню, подошедшую незаметно и, наверное, слышавшую весь разговор. – Голубочек, будь милосерд, пожалей нас, старух! Сгорит деревня – и мы, считай, сгорим. Неужто нам в домостарицы[7] идти либо побираться чужими милостями? Лучше уж помереть тут же, на пепелище. Зароете нас в уголья да и пойдете своей дорогой. А не то соберемся все вместе в одной избе да и сожжемся, как встарь прадеды наши сжигались…
– Баба Ксеня! – всхлипнула Маришка, обнимая ее. – Ну что ты говоришь такое! И так ужасно, а ты еще…
– Правду и говорю, – чуть слышно, неживым голосом отозвалась старушка, бессильно свесив усталые, грязные руки.