– Ну, как ты, – пробормотал он, не открывая глаз, – разводиться не передумала?..
– Развод? – удивилась бабушка Рута. – Ты серьезно думаешь, что я из тех женщин, которые играют в разводы?
– Да как же ты тогда уходила от своих старых мужей к новым? – удивилась я.
– Ну… – задумалась бабушка, – они как-то пропадали ненароком. Куда-то девались, вдруг нечаянно умирали или исчезали. Вот только что был рядом, глядишь – уже нету.
– Так не бывает, – авторитетно заявила Агелена. – Моя мама говорит, что ты избавилась от всех своих мужей. Избавилась, понимаешь? Это значит, что сами по себе они никуда не девались. Давай, Тили, рассказывай, раз тебе жить осталось несколько месяцев.
Мы лежим на стоге сена. За полосой леса вдали садится солнце. В его угасающем свете – там, где небо темнеет предчувствием близких звезд, – крошечный самолет чертит за собой полоску, пенящуюся расползающимся облачком. Тонкий рожок молодого месяца светится, как ободок разбитого бокала. Мы не видим друг друга, но если вытянуть руки, я нащупаю слева от себя пальцы бабушки Руты, а правой – кулачок Авоськи. Наши раскинутые ноги свешиваются со стога вниз, и, может быть, далекий глазастый летчик видит нас, соединившихся руками, – упавшую на кучу скошенной травы звездочку-растопырку.
– Это грустно, – вздыхает Рута. – Грустно жить с опаской нечаянного желания. У вас так не бывает? Ну да, конечно, что я спрашиваю. Конечно, не бывает. Это бывает, только когда женщина начинает чувствовать внутри себя могущество интуиции. Вот я, например, лишний раз боялась плохо подумать о ком-нибудь, потому что после этого с человеком обязательно случались всякие трагедии. Что бы мне ни делал плохого человек, я начинала представлять его себе маленьким. Каким он был ребенком, как маму любил.
– Тили, ты не про то, – заметила Авоська.
– Про то, – вздохнула Тили. – Я очень сильно рассердилась и пожелала смерти только отцу Микария. Когда он ударил моего сына. Он разбил ему голову об стол. Я попросила прощения. Сразу стала на колени и попросила этого мужчину простить меня.
– Он ударил твоего сына, а ты стала на колени и попросила прощения? – уточнила я.
– Трехлетнего сына, – уточнила бабушка. – Он ударил маленького Микария.
– Я, кажется, поняла! – сказала Авоська. – Ты заранее попросила прощения за то, что собиралась с ним сделать, да?
– Я просила простить меня за то, что родила ему ребенка. Девочки, вы меня сейчас не поймете, вы потом это поймете, когда будут свои дети. Это осознание приходит только тогда. Женщина не может пожелать своему ребенку ничего плохого, не может отказаться от него или счесть обузой. Дело за малым – за правильным выбором мужчины, от которого рожать. Я просила прощения за свой неправильный выбор.