– Каких именно? Что он козел поганый?
– Нет, – поморщился Ладушкин. – Вы должны были сопоставить время своего знакомства с Павлом Андреевичем со временем последней поездки вашей тетушки в Германию.
– Мимо! – Я злорадно развела руками. – Мы с ним знакомы всего полтора года!
– Так об этом я вас и спрашивал, Инга Викторовна, – Ладушкин потрясающе невозмутим, – во сколько лет вы решили заняться сексом с мужчиной?…
– Вы не там повернули. – Я ткнула пальцем в карту в десять часов сорок минут, после трехчасовой тряски по немыслимым дорогам.
– Куда вы сказали, туда я и повернул!
Глазастая «Нива» выхватывает фарами желтые пятна ночной реальности за пределами салона, а мы с Ладушкиным – в душном ее нутре – начинаем потихоньку ненавидеть друг друга.
– Остановитесь, – приказала я.
Ладушкин послушно заглушил мотор.
– Слышите? – Я подняла палец. В темноте хорошо видно, как светятся белки его глаз.
– Нет, – выдохнул Ладушкин после минутного оцепенения.
– Река шумит! Я слышу шум воды. Значит, мы недалеко от Бужи! Если поехать вдоль реки от Овечкина, то, не доезжая до Малахова, есть поворот налево, в болота, к Неклюдову!
– Я ничего не слышу, – зевает Ладушкин. – Мы заблудились. Предлагаю подождать, пока рассветет, произвести разведку местности и действовать потом по обстоятельствам.
– Пожалуйста! – Я решительно открыла дверцу. – Ждите себе. А я пойду. Даже если мы заблудились, вдоль реки можно пройти, здесь недалеко, километра два.
– Километра два до чего? – закипает гневом Ладушкин.
– До мостика! Я разве вам не сказала? Мы речку переехать не сможем, она переезжается вброд только в середине июля и в засушливый год, а в остальное время она бурлит! Придется бросить арендованную вами у коллег «Ниву» и топать пешочком по болотам!
Заметив, что в темноте глаза Ладушкина уже не просто светятся, а горят адским огнем ненависти, я на всякий случай поинтересовалась, действительно ли он в данное время все еще находится на больничном? Я хорошо запомнила, что желание поколотить меня было у него особенно сильным, пока он официально не при исполнении.
– Инга Викторовна, – подозрительно спокойным голосом попросил Ладушкин, – разрешите мне вас обыскать?
Поскольку я сразу же выразила категорическое несогласие и стала выбираться из машины, Ладушкин набросился на меня, схватил за ноги, я упала руками на землю и потащила его, извиваясь, за собой из машины. Оказавшись оба на земле, мы стали кататься, регулярно оказываясь один сверху другого. И если я при этом молчала, стиснув зубы, то Ладушкин мычал и даже кричал иногда от боли, в основном – оказавшись подо мной, когда моя коленка случайно (три раза) утыкалась в его отечную опухоль над коленом. Минуты через три упорной борьбы и катания туда-сюда по мокрой траве я поняла, что Ладушкин хочет раздеть меня до пояса. За секунду в голове пронеслись советы бабушки по упаковке некоторых особо ценных вещей не в карманчик внутри лифчика, поскольку почти все мужчины считают, что женщины именно в лифчик засовывают нечто драгоценное. Она посоветовала совсем другое место. Поэтому, оценив свои слабеющие силы и отчаянное упорство Ладушкина, я жалобным голосом пропела: