– Не оправдывайся, я все понимаю.
– Спасибо, что не читаешь нотаций, не говоришь о шести поколениях проклятых женщин. Кстати, телегу вброд не перетащишь, придется тебе по воде волочь его на себе. Ну? Что топчешься? Подтолкнуть?
Медленно, как привидение, Ладушкин сел и спустил ноги вниз.
– Если он еще раз встанет и шмякнется в грязь, я – пас! – процедила сквозь зубы Лора.
– Коля, – жалобно попросила я. – Не вставай, ты очень тяжелый. Опять свалишься, мы надорвались уже затаскивать тебя в телегу.
– Что с моим лицом? – спрашивает Ладушкин, кашляет и сплевывает сгустки крови.
– О господи! – стонет Лора, дергает за руку Антона и уводит его в дождливую темноту.
– Иди сюда, – попросил Ладушкин, приладил кое-как свое тело на моем плече и стал на ноги. Я присела. Через несколько шагов Ладушкин справился с равновесием, стало легче, и мы потащились к калитке в частоколе.
– Где мы? – спросил он, согнав ладонью с лица дождь.
– Мы на хуторе для послушниц монастыря.
– А где монастырь?
– Там… – Я махнула, не глядя, рукой.
– Зачем я тут? – Ладушкин решил выяснить все до конца.
– Ты потащился за мной, хотя я просила тебя посидеть в гостинице.
– Почему?…
– Ты думал, что я еду за деньгами. – Споткнувшись, я упала на колени. Ладушкин придавил меня сверху. Повозившись, он дернул меня за руку к себе, а когда я ткнулась лицом ему в грудь, ощупал мою голову с тщательностью нейрохирурга. Я терпеливо сняла с волос грязь и тину после его рук.
– Ты моя?… – Задумавшись, Ладушкин искал слово. Я решила сразу прекратить его страдания.
– Нет! Я не твоя девушка, не твоя жена, не твоя сестра и не твоя мама!
– А почему я тебя чувствую, как себя? Как будто ты родная?
– Это у тебя от очередного сотрясения мозга или пирожков с персиками, ничего страшного. – Я успокаиваю Ладушкина, как могу. – Понимаешь, тогда в банке ты меня очень сильно разозлил. И я скормила тебе свои фирменные пирожки. От этих пирожков… осторожно, кочка!.. – ты проникся мною насквозь, понимаешь? Правильно, не понимаешь. Никто не понимает, но это факт. Теперь ты везде ходишь за мной, пристаешь, набрасываешься, раздеваешь до пояса, ощупываешь мой бюстгалтер…
– Второй номер, – вдруг замечает Ладушкин.
– Что?
– У тебя второй размер, буква «вэ» и семьдесят! Если я знаю такие подробности, значит…
– Это ничего не значит! – закипаю я. – Ты рассматривал мое нижнее белье на предмет обнаружения в нем записки с картой! Увидел бирку и стал ее изучать!
– Что-то невероятное должно было со мной случиться, если я стал искать карту местности в лифчике девушки, – задумался Ладушкин.