– Никогда не думал, что так трудно есть, когда нос не дышит! – поделился наблюдениями Ладушкин. – Если ты не хочешь печенье, я съем.
Потом мы заехали на рынок, я купила виноград, а Ладушкин соблазнился огромной туркменской дыней и нес ее перед собой в плетеной перевязи, как охотник удачно пойманную дичь.
Через два часа совместного мирного времяпрепровождения он осточертел мне до отчаяния, и даже мысль, что стоит воспользоваться случаем и вблизи понаблюдать за поведением взрослой особи не совсем удачного мужчины-воина, уже не помогала.
Мы притащились ко мне домой, я с облегчением заперлась в ванной. Сначала пела, потом молча обдумывала ситуацию. Старалась не поддаться отчаянию. Вера в бабушку сильна у меня с детства, дедушка Питер не понял тогда, почему я слезла с его колен. Не потому, что поверила в бессмертие, а потому, что испугалась своего тела. Этого совершенного, но беззащитного организма, который диктует мне свои законы и условия жизни. В страхе подчинения ему я и сбежала от дедушки с анатомическим атласом.
Стук в дверь ванной. Сейчас! Разбежался. Надеюсь, Коля Ладушкин не наметил на этот воскресный день чего-то вроде близкого знакомства жениха и невесты!
Более настойчивый стук. Нет, что он себе позволяет?! Разъяренная, вылезаю из ванны, заливая пол водой, и, даже не подумав одеться, щелкаю замком и выглядываю в образовавшуюся щелку.
Я не успеваю ничего сказать, потому что Коля с силой распахивает дверь и бросается к раковине. К его лбу прижато окровавленное полотенце, кровь залила глаза и гипс на носу, еще он разевает рот, как выброшенная на берег рыба.
Я выбегаю из ванной, хватаю швабру и обхожу квартиру в поисках врага, разбившего Ладушкину лоб. Никого.
Натягиваю халат на мокрое тело. Вывожу Ладушкина из ванной, укладываю на кровать, приношу миску с водой, разбавляю ее марганцовкой, убираю, преодолев сопротивление, полотенце со лба, осматриваю рану. Та-а-а-ак… Не иначе как Ладушкин в поисках истины, воспользовавшись моим отмоканием в ванной, решил провести экспромтом обыск и залез в поисках пятидесяти миллионов немецких марок в такое место… скорей всего куда-нибудь под раковину в кухне или – неудачно – на антресоли. Его лоб у кромки волос рассечен достаточно глубоко чем-то острым, края раны рваные. Как раз над багрово-синим пятном, которое осталось после шишки. Промокаю рану раствором марганцовки.
– Ну вот, – подмигиваю в безумные горящие глаза Ладушкина. – Ничего страшного. Незачем было рваться в ванную к голой девушке. Можно было бы обработать рану и на кухне, там тоже есть раковина, и аптечка, кстати, тоже там!