– Когда? – опешила Ева.
– Почти сразу же после спектакля с унитазом.
– Молодец, успела, – прошептала Ева, выдвинула ящик стола и достала фиолетовое перо австралийского попугая.
– Суд приговорил Коупа.
– Я слышала по новостям. Его адвокат сразу же подал прошение о помиловании.
– Директор просит вас забрать заявление об отставке.
– Если не подпишет, уйду в бессрочный отпуск по уходу за детьми.
– Угрожаете? – напрягся Кошмар.
– Мне все это надоело.
– Мне тоже все надоело. Но я не бросаю в лицо начальству заявления об отставке. Кстати, по поводу вашего меткого выстрела даже не будет проведено расследование. С какого расстояния стреляли?
– Тысяча сто двадцать семь. Чего притворяетесь? Вы же наверняка уже нашли квартиру.
– Больше тысячи? Вот видите! А вы – про какую-то там отставку. На что жить будете?
– Сейчас посмотрю почту, тогда скажу. – Ева положила трубку.
Со вчерашнего дня на ее адрес стали поступать странные предложения о высокооплачиваемой работе, хотя она не сделала ни одного запроса. Половина из них – на английском. Перспектива повеселиться в рамках федеральной структуры где-нибудь в Вашингтоне, конечно, заманчива. Вот только после суровых российских будней навряд ли удастся приспособиться к повсеместному торжеству закона и справедливости.
– У Мамули растут усы и борода! – заявил Сережа.
– У нее такое и на спине растет! – радостно поддержала его подбежавшая Ива. – Это называется щетинка.
– А на морде – усы!
– Щетинка!
– Усы!
– Щетинка!
– Фруктовый торт с желе, – подбежала к ним Ева и повалила на себя на полу, – маринованные сливы и мороженое!
– Торт уже был на завтрак, – упрекнул Сережа.
– Тогда – вареники с апельсинами и печеные яблоки!
– Вареники с апельсинами? – вытаращила глаза Ива.
– Потрошите апельсины, взбивайте в миксере яйца, я буду через пять минут, – Ева поползла по ковру к пищащему телефону. Звонил полковник Кнур.
– Я хочу рассказать вам сказку. Не по телефону.
Он пришел через два часа.
– Сказка про спятившего нелегала, – объявил Кнур на кухне, дождавшись в турке пены и торжественно перенося ее на стол.
– Вы же говорили, что нелегалы делятся только на самовозвышенцев и самоуниженцев, – подловила его Ева, подмигнув затихшим на угловом диване близнецам.
– А этот, представьте, спятил! Вследствие длительной невостребованности и постоянного напряжения он стал невидимкой.
– Совсем? – прошептал Сережа.
– Нет, конечно, не совсем, в том смысле, в каком это бывает в сказках, но вполне глобально. Если он смотрел на человека в упор, в глаза, то человек его переставал видеть. Таким образом, он пропадал из поля зрения всякого, кто смотрел ему в лицо. Я подозреваю, что он здорово напрактиковался, прогуливаясь по улицам и всяким запрещенным местам, но ему было этого мало, и он решил лично побеседовать с президентом США в самый торжественный для того момент – в момент его инаугурации.