– Плащ он оставил в фургоне.
– Ладно. Может, ему по пейджеру позвонили и он рванул домой?
– Не мог до окончания последнего антракта.
– Ну, ребята, я не знаю. Он же специалист, в конце концов, куда он денется?
– Без оружия, – уточнил старый.
– Ну и без оружия. На кой ему оружие, он что, на схватку шел? Он шел на передачу.
– Не нравится мне это, – сопротивлялся старший.
– И мне не нравится. Такое здание не обыщешь и за несколько суток. Я не буду останавливать спектакль, допрашивать толпу зрителей и обслуги, вызывать собаку и взвод спецназа для осмотра, пока не узнаю точно, что он пропал.
«Боже мой, еще и собака!»
Наденька неслась по галерее, стучала ногами по железным ступенькам. Собака, конечно, тут же унюхает, где тело. Странно, но вместо того, чтобы прокручивать варианты срочного захоронения мертвеца, ее мозг напряженно прокручивал вопрос, нагадит ли собака в театре.
Забившись под костюмы для «Жизели», Надежда скорчилась и затаилась для обдумывания. В пыльной полутьме она сначала не поняла, что именно стоит на полу, потом присмотрелась. Ботинки. Черные ботинки большого размера! Подползая поближе, Наденька краем глаза заметила странную груду одежды недалеко от ботинок, сначала подумала, что упал костюм со стойки, а когда подняла пиджак, белую рубашку и брюки, поняла, что это костюм брюнета и что не хватает красного галстука. Она огляделась и даже пошарила руками в особо темных закоулках под стойками. Задумавшись на минуту, сняла с плечиков платье с вышивкой и пышными рукавами и повесила рубашку и пиджак. Аккуратно расправила брюки и засунула их в перекладину плечиков. Расправив пышную юбку, натянула поверх мужского костюма платье. Ее вдруг осенила догадка, и Надежда уже роется в коробке с нитками, резинкой и тесьмой. «Где же это, ну где это?!» «Это» оказывается в коробке с клеями. Маленький пакетик с табаком. В костюмерной давно не пользовались нафталином, предпочитали некоторые платья посыпать от моли нюхательным табаком. Надежда щедро посыпает желтой крошкой женское платье, под которым висит костюм брюнета. Потом она долго думает, что делать с ботинками. Оперная обувь хранилась в запертом сейчас хранилище, а к пуантам и балетным тапочкам ботинки сорок пятого размера не подкинешь. Поэтому Надежда просто выкинула ботинки в мусорный контейнер костюмерного цеха, взяв их аккуратно, через тряпку, чтобы не прикоснуться к коже: призрак служебной собаки не отступал.
К концу третьего акта она точно знала, куда надо запрятать тело, но не знала еще, хватит ли ей на это сил. В костюмерном хранилище были только маленькие подвальные окна под потолком. В душной темноте Надежда почувствовала окончание спектакля по еле ощутимой вибрации – зрители толпой двинулись в гардероб. Она высидела еще полчаса, затаив дыхание, когда вдруг услышала, как кто-то ходит по хранилищу, потом этот человек шуршал костюмами, потом погас свет на столе мастера в пошивочном цехе, и стало тихо. Надежда выдохнула страх и встала. Переходы из одного помещения в другое здесь были устроены так, чтобы удобно было провозить стойки на колесиках с костюмами. Один оперный костюм мог весить до пяти килограммов. Надежда сняла платья из «Кармен» и поместила их на соседнюю стойку, а освобожденную пустую покатила в заветный угол. Стойка дребезжала, казалось, что все здание замерло, вслушиваясь в этот металлический лязг. Потом, спустившись в кладовую монтировщиков декораций, она отрезала веревку. Портняжные ножницы жевали скрученные волокна, болели от напряжения пальцы. Отрезав два куска необходимой длины, Надежда вернулась в костюмерную, обвязала с двух сторон скатанное полотно веревками, перебросила свободные концы через верх стойки, подтянула сначала один конец, потом, напрягая живот и застонав от напряжения, другой. Стойка выдержала, но верхняя часть ее прогнулась под тяжестью мертвого брюнета, который медленно болтался – что-то похожее на огромную конфету, – зловещий реквизит спектакля под названием Смерть. Проверив прочность узлов, Надежда обнаружила, что ее ноги дрожат, а в горле пересохло. Она попыталась расслабить сковавшее плечи и спину напряжение и только медленно вдохнула воздух и согнулась, чтобы его сосредоточенно выдохнуть, как вдруг услышала голос, от которого ее волосы встали бы дыбом, если бы и так не торчали вверх тремя разноцветными хвостами.