Но вчерашнее происшествие, которое произошло с ним и работником его фермы Свиристелкиным, сильно озадачило Дмитрия Анатольевича. А главное, очень нехорошо повлияло на его безоговорочный авторитет руководителя.
Больше всего Глазычева беспокоило то обстоятельство, что об убитом и, стало быть, пропавшем Свиристелкине никто не беспокоился, словно бы ничего и не произошло. Сегодня, правда, была суббота, выходной день, и на ферме, кроме ее хозяина, оставалось всего трое работников, но ни они, ни допрашивавший его вчера вечером участковый не проявляли к судьбе убитого зверовода никакого внимания.
До обеда Дмитрий Анатольевич отлеживался на коротком диванчике, мучаясь от головной боли, после обеда ждал звонков «из органов», а к вечеру решил разобраться во всем сам. Заодно подлечить гудящую и больную голову. Чтобы не показываться в похмельном виде перед своими работниками, которых сам частенько любил ругнуть за пьянку, Дмитрий Анатольевич дождался, когда они сойдут со двора фермы, прихватил поллитровку из запасов водки, которую сулил за поимку сбежавших бобров, и двинулся к давно облюбованной им беседке на живописном берегу Тосны.
Будучи человеком, свято преданным науке и беззаветно верящим в торжество научно-технического прогресса, хозяин зверофермы тем не менее давно положил глаз на бывшую помещичью усадьбу, заброшенную еще со времен революции. По всей видимости, для властей она не представляла никакой культурной или исторической ценности, да и сама усадьба с прилегающими к ней хозяйственными постройками за прошедшие десятилетия обветшала до такой степени, что местные власти не утруждали себя возможностью использовать эти строения хотя бы под склады.
Вот тогда-то, года полтора назад, и созрел в голове Дмитрия Анатольевича честолюбивый план приватизировать эти развалины и воссоздать здание в первоначальном виде вместе с парковым ансамблем. И хоть идея эта сильно попахивала барскими замашками, о чем попервоначалу и судачили в окрестных деревнях, фермер не очень-то и прислушивался к общественному мнению, вкладывая в реставрацию всю душу и свято веря в то, что несет оторванному от цивилизации крестьянству зачатки культуры. Надо сказать, что за дело Дмитрий Анатольевич взялся с присущим ему рвением. В первый же год он пригласил из Санкт-Петербурга архитекторов и реставраторов, которые ползали вокруг усадьбы почти что все лето, а к сентябрю предоставили хозяину зверофермы приблизительную смету и уехали восвояси, предоставив Глазычеву расплачиваться за свое чудачество самостоятельно. Всю осень, зиму и весну Дмитрий Анатольевич пропадал в Северной столице, прицениваясь и подыскивая подходящих и не очень дорогих подрядчиков. И уже к началу нынешнего лета обветшалое помещичье здание покрылось лесами, и на новоявленной строительной площадке с понедельника по пятницу слышались бодрые крики рабочих, которые затихали только с наступлением выходных дней.