По городу то и дело сновали автомобили ремонтников, строителей и маляров. И узкие улочки, и проспекты время от времени перекрывались, срывая и без того непонятный график движения общественного транспорта, создавая невероятных размеров пробки и неразбериху.
Санкт-Петербург суетился, как студент в последний день перед сессией, пытаясь залатать дыры в асфальте, закрасить осыпавшуюся со стен штукатурку, подновить засиженные голубями бронзовые и медные лики великих представителей русской нации.
Это с одной стороны. А с другой – никакого праздничного настроения в Северной столице не ощущалось. Конечно, милиция и ОМОН поразгоняли с улиц украшение любого города – бомжей и проституток, и оказалось, что, кроме уличных рабочих и силовиков, жителей, страждущих праздничного действа, на улицах почти нет. Казалось бы, столь редкое и необычное событие, которое сродни разве что Олимпийским играм, должно было привлечь в Санкт-Петербург невероятное количество туристов, художников, умельцев народных промыслов, торгующих всем: от солдатских шапок-ушанок до деревянных фигурок непонятного пола, расписанных портретами великих и не очень советских и российских вождей. Не было праздношатающейся, любопытной до всего публики из ближайших к Северной столице провинций. Многочисленные уличные кафе были до подозрительного пусты. Несмотря на жару, у прилавков и лотков, торгующих мороженым и прохладительными напитками, столпотворения тоже не наблюдалось.
И что больше всего настораживало – так это вечерний город. Даже приезжему, не говоря уже об иностранцах, было понятно, что с Питером творится что-то неладное. Ну не может такой мегаполис мирового масштаба, каковым всегда считался город на Неве, игнорировать ночную жизнь. Нет, все развлекаловки, завлекаловки и тошниловки исправно работали, зазывая клиентов оставить свои деньги в казино, ресторане или, на крайний случай, в Большом драматическом театре. Это уж кому что по вкусу. Но наплыва страждущих до хлеба и зрелищ было настолько мало, что обозвать это публикой не поворачивался язык.
Сам на себя город был похож только несколько часов – утром, когда люди вынуждены были добираться к месту работы, и вечером, когда рабочие и служащие пытались поскорее добраться до дому кратчайшим маршрутом. И то тем часом пик, каким он являлся в обычном смысле этого слова, такое время трудно было назвать.
Складывалось такое ощущение, что это не пресловутый Санкт-Петербург, а воинственный Белфаст десятилетней давности, в котором объявлен круглосуточный комендантский час.