Но это если нюхать со стороны; когда же есть начнешь, вроде ничего, даже вкусно…
Дед знал, кто бы их мог помирить, — Юрко, если бы
вдруг вернулся. Сыновей Куров уже давно перестал ждать,
поскольку те, считай, вросли в сахалинскую землю, словно
старые, смолевые пни. А внука ждал. И Сова ждала, видно,
тоже тайно надеялась — помирит. Горилки вон сколь нагнала,
наверное, к свадьбе, и такой крепкой — чистый спирт. Дед
сквозь землю почуял, подкоп сделал под старухину половину
и всего бутыль упер — в отместку за похищенные гранаты -
и попивает себе, до сих пор еще есть. А бабка даже не дога-
дывается
Когда солнце опустилось за дальний лес и на увал легла тень, дед осторожно стал подниматься наверх, попутно изучая следы. Моховой покров казался цельным, особенно внизу, но выше, и на нем было не разобрать следов, ибо когда-то разбитый снарядами склон был обезображен воронками, выброшенной взрывами землей, на которой теперь росла короткая щеточка кукушкиного льна, — наступишь, а он тут же распрямляется. Куров поднялся на гребень, прикрываясь сосенками, удалился в лес, так чтобы оставить обзор пошире, забрался на кучу брошенного вершинника и там затаился.
В прошлый раз мутант появился внезапно, скорее всего, вылез из партизанского схрона, но откуда конкретно, дед заметить не успел. И куда делся потом, тоже в сумерках не рассмотрел. Уже наутро, когда рассвело, Куров прокрался на то место, однако ни входа, ни выхода в какое-либо подземелье не отыскал. И сделать это было невероятно трудно, поскольку в девяностых годах Пухнаренков продал весь лес на второй заставе финнам. Те же сами рубить не стали, но пригнали свою технику, наняли местных москалей, которые изнахрати-ли суровый брянский лес, как фашисты девку. Теперь, насколько хватал глаз, повсюду простирался выруб, заросший осинником, молодым ельником и заваленный горами гниющего мусора и колодника. В хороший год еще грибы росли — волнухи, обабки, грузди…
А когда-то хотели создать здесь музей партизанской славы под открытым небом, экскурсии водить и учить патриотизму подрастающее поколение. Правда, подземные блиндажи и схроны еще остались, в некоторых местах попрыгаешь, так земля под ногами гудит, значит, пустота внутри, но лаза туда не найти.
На своем посту Куров просидел не больше четверти часа, когда боковым зрением отметил какое-то движение в молодом ельнике. Стараясь не думать о мутанте, он скосил глаза и замер. Через некоторое время отчетливо треснула ветка, и на темно-зеленом фоне возникло пестрое сдвоенное пятно. Дед поднял бинокль, но вместо мохнатого существа обнаружил двух человек в летнем военном камуфляже. Оба с оружием, небольшими вещмешками, и в руках что-то несут, однако пятнистых, разрисованных лиц не рассмотреть. Двигались эти двое очень осторожно, как показывают в кино — страхуя друг друга, причем в сторону, где засел Куров. У него сразу мелькнула мысль, что это американец с кем-нибудь и охота на мутанта уже началась, без всякой разведки. Но спустя минуту дед узрел, как эти военизированные люди установили треногу с каким-то ящиком и один, прильнув к нему, начал вроде как осматривать окрестности, хотя внешне прибор не походил ни на подзорную, ни тем более на стереотрубу. Скорее всего, это тоже была разведка, параллельная с Куровым, и она тоже выглядывала мутантов — а кого еще?