Отложив пиршество до утра, свинопотамы отправились на боковую. Звуки эта храпящая орда издавала ужасные, – казалось, будто кто-то пытается распилить скалу гигантской пилой.
Между тем Пука галопом носился по подземным переходам в поисках выхода. Свинопотамы за ним не охотились – они народ не запасливый и, заполучив в котел меня, полностью этим удовлетворились. В конце концов коню повезло – по чистой случайности он нашел выход. Нашел, выглянул наружу, глотнул чистого воздуха – и повернул назад. Впереди он учуял нечто, не вызывавшее у него желания пускаться в путь в одиночку.
По уже знакомым ему проходам конь-призрак вернулся к центральным пещерам и ближе к утру по запаху нашел меня. Разумеется, в свинопотамском котле. Он потыкался носом в мою макушку, и я пришел в себя.
Видишь ли, прошло уже около десяти часов, и этого оказалось достаточно, чтобы заново отрастить откушенное лицо и выпотрошенные внутренности. Кости – ты помнишь историю о птице рух – срастались быстрее, но отрастить новый орган задача куда более трудная. Я слегка ослаб, поскольку ресурсы для самоисцеления не берутся из ничего – материал для восстановления утраченных поставляют сохранившиеся части тела. Но двигаться я уже мог, просто был не так крепок, как обычно. Ведь на восстановление внутренностей пошла часть моих мускулов.
– Переверни котел, – попросил я Пуку.
Так он и поступил. То было первое верное свидетельство того, что мои слова ему понятны. Я плюхнулся на землю вместе с пролившейся водой, но шум не разбудил свинопотамов. И то сказать, чего он стоил в сравнении с их чудовищным храпом? Одни их слюни хлюпали гораздо громче.
Нетвердо держась на ногах, я отыскал свой верный меч и взобрался на спину Пуки. Лук найти не удалось, – возможно, свинопотамы сломали его, чтобы сжечь в своем костре. Во всяком случае я не собирался их об этом расспрашивать. Сапоги оставались у меня на ногах – меня запихнули в котел обутым.
Пука двинулся к выходу, и вскоре мы перестали слышать храп и ошушать зловоние свинопотамов. Теперь коридор шел вверх, и через некоторое время мы выбрались из пещеры на юго-восточном склоне горы. Стояло чудное ясное утро. Трудно описать, какое я испытал облегчение. Погибнуть я отнюдь не стремился, но, если такова моя судьба, предпочел бы встретить смерть при свете дня, а не быть погребенным в смрадной, сырой пещере.
Мы нашли родник с прекрасной ключевой водой и рощицу пирожковых деревьев, так что я смог освежиться и подкрепиться. С одеждой и обувью тоже не было проблем – вокруг в изобилии росли шароварии и сорочницы, а с ветки приземистого сапожника я сорвал пару крепких сапог на смену своим, насквозь промокшим и хлюпающим. Пука, тем временем преспокойно щипал травку. Я не пытался удержать его за цепь или каким-либо другим способом ограничить его свободу, – во-первых, я был еще слишком слаб, а во-вторых, считал, что не имею на это право. Ведь конь-призрак вернулся ко мне сам, по доброй воле! Я сомневался, что мне удастся его приручить, но похоже, он предпочел хоть на время остаться моим спутником. Хотелось бы, конечно, знать почему. Пука не отходил далеко от меня, но я не был склонен считать это следствием внезапно вспыхнувшей любви.