– Я не мог этого делать, потому что был постоянно занят на работе, – как бы оправдываясь, сказал Андерс. – И потом… мне было противно смотреть на этих двоих…
– Можешь не говорить мне об этом! – вспылила Джоан. – Расскажешь в суде, как ты не мог выкроить время даже на ее крестины, поведаешь о том, что впервые увидел свою единственную племянницу только через два месяца после ее рождения и что с тех пор ни разу не навещал ее.
– На это есть причины! – выкрикнул Андерс.
– Отговорки, – бросила ему в ответ Джоан. – Все это отговорки и больше ничего! А сейчас ты имеешь наглость заявлять, что хочешь взять опекунство над Джойс, над ребенком, которого видел два раза в жизни. Предупреждаю: я не отдам тебе племянницу. Меня не остановит состояние Рейнеров и не запугает твое влияние. Я буду бороться за нее. Я уверена, ты тоже считаешь, что я для нее буду самым лучшим опекуном.
– Ты?! – презрительно переспросил Андерс.
– Да, я. Я пойду на все, чтобы обеспечить ее будущее. На все, – повторила Джоан, чтобы он понял: она не шутит. – Я знаю, что ты невысокого мнения обо мне. Ты дал мне это понять в ночь свадьбы Брэндона и Нэнси.
– Та ночь не имеет никакого отношения к тому, что мы обсуждаем сейчас.
– Еще как имеет, – возразила Джоан. У нее вспыхнули щеки от стыда, но она не хотела поддаваться смущению. Будущее Джойс было слишком важно для нее, чтобы прятаться за неприятными воспоминаниями. – Ты относился ко мне, как к дешевой проститутке. – Она заметила, как Андерс поморщился при этих словах, но продолжала изливать свою обиду: – Ты вышел из отеля, даже не попрощавшись со мной. – У Джоан уже горело все лицо, но не от стыда. Она выплескивала сейчас на Андерса унижение и злость, которые носила в себе почти целый год. – Я побежала за тобой, Андерс. Подошла к твоей машине и постучала в стекло, но ты даже не захотел посмотреть в мою сторону.
– Ты была противна мне.
Она отскочила, будто он ударил, ее. Пылавшее лицо побелело, глаза наполнились соленой влагой. Но Джоан удержалась от слез, она не хотела, чтобы Андерс видел ее плачущей и окончательно униженной.
– Между прочим, в этом участвуют двое, – произнесла она с достоинством. Губы ее едва двигались, голос был напряжен, но она держалась изо всех сил, чтобы не размякнуть перед Андерсом. – И если ты попытаешься использовать ту ночь, чтобы очернить меня, у тебя ничего не выйдет. Ты был таким же участником, как и я.
– Я не понимаю, о чем ты говоришь. – Андерс презрительно усмехнулся.
– Ты, очевидно, из тех шовинистов, которые считают, что мужчинам это позволительно, а женщинам нет. – Он собрался что-то сказать, но Джоан перебила его, повысив голос: – Возможно, ты прав. Я сама не могу объяснить, как случилось, что я оказалась в номере отеля с мужчиной, которого едва знала. Да, я вела себя, как дешевая проститутка, за что презираю себя. Так что можешь не стараться, твои оскорбительные слова не идут ни в какое сравнение с теми, что я говорю сама себе. Может, я и вызываю у тебя отвращение, но ты даже представить себе не можешь, насколько я сама себе противна.