– Прошу прощения за назойливость, мэм. Понимаю, вам нелегко. И все же, если вам потребуется помощь… ведь малыша, быть может, еще неделю не придется кормить грудью… можете рассчитывать на меня.
Тресси даже не обернулась, покуда не услышала, что доктор одевается, шурша своим тяжелым пальто.
– Давайте ему побольше воды, – наставлял он напоследок, – это очень важно. Одевайте потеплее и держите поближе к плите – пусть хорошенько пропотеет, тогда и жар спадет. И берегите мальчика от сквозняков. Ночной холод может оказаться для него смертелен.
Тресси молча кивнула. Она хорошо помнила, что бабушка тоже говорила, как опасны сквозняки и ночной холод. Услышав то же самое от доктора, она немного успокоилась. Быть может, он и вправду хороший врач.
– Сколько я вам должна? – спросила она, повернувшись к Гидеону.
– Все в порядке, Тресси, – вмешался Линкольншир, – я уже обо всем с доктором сговорился.
– Я вам не позволю оплачивать мои счета! – взвилась Тресси.
– Вернешь из следующего жалованья, дитя мое. А теперь довольно болтать чепуху и злиться – займись-ка лучше маленьким негодником. Я пришлю кого-нибудь, чтобы поработал за тебя на кухне. Скажешь ему, что и как, а там уж он сам справится. Идет?
Глаза Тресси наполнились слезами. Линкольншир так добр к ней. Она и вправду едва держится на ногах от усталости и страха за жизнь Калеба. Она завернула малыша в одеяло, и блестящие черные глазенки вдруг живо напомнили ей Рида Бэннона; как наяву, Тресси услыхала его голос: «Поразительная ты девчонка, Тресси!»
Она уткнулась лицом в одеяло. Боже, какой сильный жар исходит от крохотного тельца!
– Нет, Рид Бэннон, – с горечью шепнула Тресси. – Я самая обыкновенная.
За эти нелегкие месяцы она вроде бы забыла о Риде, но сейчас непрошеные воспоминания нахлынули с новой силой. Тресси вдруг с горечью осознала, что Рид никогда не вернется. Отчего-то она была твердо в этом уверена, и тем страшнее была для нее болезнь Калеба. Все покинули Тресси – отец, мама, родившийся мертвым братик и вот теперь – Рид. У нее не осталось никого, совсем никого, кроме этого крохи. Сердце Тресси в ужасе сжималось при мысли, что он тоже умрет.
Что бы ни прописывал Калебу доктор Гидеон – проку было мало. Тресси даже попробовала горькое бурое лекарство, но это оказалась вовсе не живокость. Всякий раз после визитов доктора Калеба сильно рвало, он едва не выворачивался наизнанку. Но ведь доктор настаивал, что организм должен очиститься от ядовитых соков, верно? И Тресси снова и снова грела воду, стирала замаранные простыни и пеленки. На веревке перед плитой все время сушилось белье.